Про тех, кто возвращается и про тех, кто уже не вернется

Маршрут: Златоуст – приют «Таганай» - стоянка Гарбера – Круглица – метеостанция – приют «Таганай» – Откликной – Златоуст

Время: 20-25 августа 2003 года

Участники: , Сергей, Олег, +

Лирическое отступление:

Про Таганай вроде и писать-то особо нечего, и здесь уже есть мой рассказ ТРОПА КАЮРА. Но этот поход был - для меня, по крайней мере - особенным. Личным, что ли. Много о чем думалось, больше запомнились не горы, а люди, для которых с горами связано многое, если не все. Почему-то особенно часто мы говорили о смерти и бессмертии. И то, что вы здесь прочтете – это смесь ароматов счастья, радости, горя, надежды, - всего того, что ловила я в таганайском воздухе и жадно вдыхала, и не могла надышаться. И я очень хочу туда вернуться – потому что только там освобождаешься от суеты и праздности, только там понимаешь, где золото, а где медь. И решения, которые ты там принимаешь – правильные. Ведь в разведку, как и в горы, пойдешь не с каждым.

Описание похода:

В этом году мы собирались все лето, но никак не получалось, и уже думали, что не получится совсем. Но – абсолютно неожиданно удалось договориться всем с работой, и мы за три дня экстренно собрались в поход. Собственно, кое-что уже давно было куплено и подготовлено, но такие вещи, как резиновые сапоги лично я купила накануне выхода (старые безнадежно расплавились в прошлом году на Юрюзани…), а у Олега их искала вся семья до двух ночи (нашли-таки!!!).

Неужели мы все-таки уходим…

Итак, 20 августа, рюкзак собран, время час ночи, подъем в шесть утра. Никак не могу заснуть, в голову лезут всякие мысли о том, что в последний момент случится какая-нибудь гадость, и кто-то не сможет и т.п. Забываюсь тревожным сном. Меня будит барабанная дробь – вскакиваю и бросаюсь к открытому балкону – потоки воды льются на пол, ветер уносит занавески. Закрываю окна, смотрю в темное предрассветное небо – как же я из дома-то выйду??? Время пол-шестого утра. Не спится. Наконец, встаю. Умываюсь, одеваюсь. Прощаюсь с семьей, младшая дочка, заспанная и теплая, выходит в коридор и спрашивает, протирая кулачком глазки: «Куда ты, мамочка?» Наклоняюсь с рюкзаком, целую ее в лоб, автоматически отмечая про себя, что ребенок мой ВДРУГ не заболел, значит, я иду в горы. Подхватываю гитару и открываю дверь. Улыбаюсь. «Пока, я вас люблю!»

Хлебная эпопея

На вокзале меня уже ждут Серега с Олегом. Господи, неужели мы все же собрались?!! Серое утро, серые лица, но мы идем навстречу друг другу, улыбаясь так, что даже американцам надо очень постараться, чтобы изобразить нечто похожее. Челябинский вокзал оживленно гудит, но «рой» не очень большой – середина недели, дождик. Какие сады в такую погоду? Олег признается, что хлеба он не купил – не до того было – так что купит сейчас свежего. Мда. Хлебных киосков на вокзале нет, а до электрички полчаса.

Олег убежал в какой-то гастроном через площадь, а мы с Серегой встали под табло – в который раз убеждаюсь, что на нашем вокзале это лучшее место: дождик на нас не капает, часы слева, расписание электричек справа, а путь высвечивается прямо над головой.

До электрички 10 минут. Две группы туристов – побольше и поменьше – уже ушли, а мы сиротливо стоим «на лучшем месте». В голове проносится: «Ну вот, ждала причину, получай – самую банальную, из-за хлеба!» Напрягаю зрение – Олег несется с большим пакетом. УФФФФ! Подхватываем рюкзаки – и вперед. Где-то ударили в тарелки и заиграл оркестр – это не нас, случайно, провожают? А почему бы и нет??? Влетаем в электричку не без приключений – один билет у нас бесплатный, и контролеры, не заметив его, отказываются пускать Олега. Недоразумение разрешает начальник поезда, и мы благополучно размещаемся во втором вагоне вместе с бабушками и дедушками. Ура! ЕДЕМ!!!!!!

Под стук колес

Чем еще заняться в вагоне, как не игрой в переводного дурачка? Вот и переводили с одного на другого. Мне не везло ни в какую, и я махнула рукой. Зашел парень с гитарой, запел «Поручика Голицына». Свою, что ли, расчехлить? А что, это мысль! Может, дорогу окупим. Впрочем, успею еще измозолить пальцы, все впереди.

Чем ближе к Златоусту, тем сильнее дождь. Да, погода не благоволит. И это после стольких дней жары!!! Но лично мне все равно – хоть град, хоть ливень, я иду в горы, и точка! Мои товарищи думают так же. После очередного проигрыша я отворачиваюсь к окну, и под утешительные комментарии своих попутчиков смотрю, прижавшись лбом к холодному стеклу, на мелькающие дома и деревья, на проплывающие вдали горы, скрытые туманной пеленой, и думаю о том, что этот дождь никогда не кончится.

Медведь, Писаный камень и Река счастья

Итак, мы в Златоусте. Час дня. Сыро, туманно, и вместе с тем свежо и – радостно. Идем на вокзал, смотрим расписание электричек на Челябинск. 3-45, 8-25, 12-10, 18-10. Отлично. Впихиваемся в 6 автобус, едем до конечной на Пушкинский поселок. В салоне мужичонка бомжеватого вида уверяет меня, что в лесу бродит медведь-подранок и ест туристов.

- А что же делать, если мы его повстречаем? – с тревогой осведомляюсь я.

- Пол-литра ему в глотку выливаете, и он вас не трогает.

- Ясно.

Добравшись до лесничества, набираем в колодце воды, выписываем путевку – совершенно бесплатно. По словам сотрудника парка, с 1 мая действует постановление не брать плату за вход в национальные парки ввиду тяжелого материального положения населения. Надо же! Положение у нас все хуже и хуже, и в прошлом году было не лучше. Политика, выборы? Но все равно приятно!

В путевке есть карта окрестностей Таганая. Масштаб, правда, неизвестен, и несколько неудобно постоянно переворачивать ее и сверять номера на карте с названиями стоянок, вычисляя километраж до нужного нам места. Но, как говориться, на халяву все сгодится. К тому же я купила книгу «Таганайскими тропами» под ред. А.В.Козлова, которую так искала. Там много интересного и полезного о Таганае. Есть в лесничестве карты и открытки с видами гор, если кто интересуется.

От лесничества мы пошли по тропе к Тесьме. Медведь не попадался, люди тоже. Шлось поначалу тяжело – еды набрали много, и скажу сразу, половину мы оставили на приюте хозяевам. Как-то не елось. Вроде и уставали, и энергии много расходовали, и в животе урчало, а когда ужин был готов – не елось, и все тут! Так, помаленьку, и еще на утро оставалось. Так что любителям похудеть настоятельно рекомендую податься в августе в горы с буханкой хлеба и чем-нибудь еще типа крупы – вода найдется, а больше ничего не надо – грибы и ягоды здесь в изобилии!

Тесьму переходили осторожно, по камням. Дождик перестал, стало душно, от земли поднимался пар. Я сняла ветровку и всю дорогу шла в футболке – конец августа на Таганае, господа! Отдыхали через каждые 20 минут, плечи болели. Навстречу попались несколько групп, в том числе спасатели – с собакой. Они бежали быстро и молча, хмурые и серьезные мужики.

Шли мы в резиновых сапогах – увы, импортные турботинки нам не доступны, но в сапогах было удобно -–ноги никто не стер, местами без сапог было не пройти, и ноги особо не потели. Зато на стоянках мы расслаблялись в кроссовках!

Началась река Счастья – судя по карте. Это большие каменные россыпи слева от Киалимской дороги, параллельно нашему пути. Эта река то исчезала за деревьями, то появлялась вновь, и какое же было СЧАСТЬЕ, когда она, наконец, кончилась – потому что это означало, что мы прошли три четверти пути. Дорогой нам попался Писаный камень – большой валун в розово-черных разводах, такое ощущение, как будто его специально разрисовал неизвестных художник. Впрочем, художник как раз известен - Природа.

Эпштейн и Ко

Часам к 8 вечера мы доползли до приюта. В начале пути я с оптимизмом уговаривала своих попутчиков добраться до стоянки Гарбера сегодня – какие наши годы! Но чем дольше мы шли, тем больше заплетались ноги – особенно у меня, и когда мы увидели табличку «Приют ТАГАНАЙ 30 метров», то издали нечто вроде победного стона и рванули вперед. Но до приюта было не 30, а 130 метров. Но это мелочи. Главное - нас определили на постой и обещали баню. Что еще нужно русскому человеку, скажите, пожалуйста? Правильно, 100 грамм. Это у нас было с собой.

В доме на 10 спальных мест мы распаковались, развесили мокрую одежду, и сварили ужин на печке. Кроме нас, там было двое – парень с девушкой из Челябинска, и лежали вещи еще трех человек. Пришел дежурный, выписал квитанцию – 20 руб. с человека за место на ночь + по тридцатке за баню. Сказал, что трое ушли на Круглицу в пять вечера и до сих пор не вернулись. И добавил, что им эти экстремалы уже «вот где».

Опять зарядил дождик и спустился такой туман – ничего не видно за три метра. Как же там бедные «экстремалы»?

Пришел бородатый мужичок с сигареткой в уголках губ, в тельняшке и рабочих брюках, и получил от нас прозвище Эпштейн (помните героя-врача из фильма «Операция с Новым Годом?», которого играет, кажется, актер Красков). Но не сразу. Мы смотрели на него и не могли понять, кого он нам напоминает. Когда он спросил, не видели ли мы троих с Круглицы, сразу вспомнился Эпштейн с его фразой «Вы такого маленького не видали?» А в миру «Эпштейна» зовут Сергей Гладких.

В баню мы попали только в двенадцатом часу ночи. Зато это было настоящее блаженство. Представьте: после семи часов ходьбы (с рюкзаками под двадцать пять кг – по самым скромным подсчетам!) – уставшие, промокшие, потные, голодные люди оказываются, наконец, в парилке, где жар приятно разминает натруженные мышцы, пахнет еловым веником, от каменки поднимается пар, а на подоконнике горит маленький огарок. За окном дождь и туман, время полночь.

Напарились мы до смерти. Даже не знаю, с чем сравнить свои ощущения после того, как в энный раз мы сидели в предбаннике и передавали из рук в руки баночку «Невского» (всего банок с собой у нас было три – одна на эту баню, вторая – на метеостанцию, третья – на еще одну, последнюю баню).

В час ночи мы кое-как съели одну тарелку супа на троих, аппетита не было. Уже засыпали, когда пришел Эпштейн проверить печку. «Знаете, мало ли что, ходим вот, смотрим». Меня волновала судьба тех горемык, которые сейчас торчали неизвестно где в тумане. Эпштейн хмыкнул: «К обеду не придут, пойдем искать. Я им говорил про туман. И про метки свои. Круглица – она как шарик, в тумане не видать, куда спустился и куда идти – то ли к Магнитке, то ли к приюту, то ли к Откликному. Поэтому я могу и в туман там бродить, у меня свои метки есть». Пожелав нам спокойной ночи, он ушел. А я долго не могла заснуть, и сны мне снились какие-то тревожные.

Экстремалы

Когда мы проснулись, – часов в 10 – дверь распахнулась, и вошли трое мокрых существ. Это оказались ТЕ САМЫЕ, потерявшиеся. Мы обрадовались и отправили их доложиться начальству. А то спасателей пришлось бы потревожить, а они это ох как не любят – когда таких вот горемык приходится искать. Вобщем, после обмена приветствиями и впечатлениями выяснилось следующее. Две девушки и один парень (из них только одна девушка была на Круглице 1 раз, остальные никогда там не были) решили слазить на Гору. Отговорки типа «поздно, дождь и возможность тумана» на них никакого действия не оказали. Благополучно покорив вершину, они начали спуск, и тут начался дождь и спустился туман. Ничего не видя и потеряв ориентацию, они залезли под какую-то елочку у подножия и укрылись от дождя. Костер не разводился, хлеб намок. Зато было много голубики и брусники, которой они и поужинали. Так и досидели наши экстремалы до утра. Но лица их светились счастьем и даже торжеством каким-то. "Ребята, это было так здорово! Мы смогли! Мы выдержали!» Да уж, непостижимы грани человеческого счастья – вот вам второй тому пример (про баню-то помните?).

После такого приключения мы разделили с «экстремалами» свою трапезу, благо супа был целый котелок, посоветовали им «идти в баню», а сами собрались и пошли на Гарбера. Наступил четверг, 21 августа.

Встреча на Гарбера

Шли часа два по Киалимскому тракту. В одном месте долго спорили, этот поворот или нет. Место ОЧЕНЬ похожее, но не то. Сняли рюкзаки, Серега с Олегом прошли вперед метров 500 и дошли до нужного поворота – указатель там прибит, но замалеван какими-то любителями природы из Кусы – если уж вам так хочется оставить свой след в истории, то заведите тетрадку, как на метеостанции или стоянке Гарбера, и записывайте туда свои пожелания, адреса, имена. Но не портите деревья, указатели, столбы – в том числе и на стоянках, иначе столы просто рухнут от ваших инициалов. Лучше добрую память оставьте – дров нарубите, помогите с ремонтом. Согласитесь, когда пытаешься прочесть нужную надпись на указателе, а ее не видно из-за чьих-то художеств, то поминаешь этих «художников» отнюдь не добрым словом. Ну ладно мы, знающие люди. А те, кто здесь впервые? Короче говоря, повернули влево и пошли на Гарбера (2 км от тракта).

Кстати, мы ждали в пятницу Илью Морозова, того самого «путешественника-одиночку» из Златоуста. Он согласился присоединиться к нашей группе «бывалых туристов», и мы списались через эл.почту, договорившись встретиться в пятницу на Гарбера. Я привязывала красные ленточки по ходу нашего пути, а на повороте с измалеванным указателем на стоянку Гарбера повесила еще и записку в целлофановом пакетике.

Когда мы добрались до стоянки, нас встретил шум речки и голоса – на противоположном берегу стояло 3 палатки. Народ из Ижевска, Снежинска. Мы подошли. Потом еще 2 группы подтянулись. Вобщем, яблоку негде упасть. Никогда такого столпотворения не было! А когда мы варили еду, подошел Илья. Вот это да! Решил на день пораньше придти. Ленточки мои нашел, записку тоже.

Вечер прошел шумно и немного бестолково – как это бывает при большом скоплении народу, когда все говорят обо всем и ни о чем. Но посидели, в общем, неплохо – попели, попили. Встретили тех самых снежинцев, с которыми виделись два года назад здесь же! Причем я узнала их уже после того, как мы посидели бок о бок какое-то время – в темноте, как-то по жестам, интонации. Они тоже узнали нас. Вот и повод посидеть – и мы сидели до двух ночи, если не дольше.

22 августа встретило нас солнышком, правда, разоспались мы вовсю – часов до 9. Пока поели, было уже 10. Пока собрались на Круглицу, уже к одиннадцати подходило. Собрались втроем – я, Олег, Илья. Серега оставался в лагере. Планировали сходить на Круглицу и Откликной, но осуществили только первую часть маршрута.

Оставьте краску всяк сюда входящий!

Добрались до приюта «Таганай» и встретили Эпштейна – прочесали языками целый час, и еще бы байки послушали, да время поджимало. Но о байках чуть позже – будет еще время. А пока – вперед, на Круглицу!

Подъем крутой, я еле ползу и задыхаюсь – хоть убейте меня, но в гору я ползком еле-еле. Зато с горы – кувырком, бегом – запросто! А Илья вообще с рюкзаком был – правда, легким, не то что наши, но все равно ноша! Он после посещения Круглицы и Откликного собирался домой.

На тропе в одном месте напали на малину – минут 20 ползали по кустам и уплетали сочные ягоды. Потом опять поползли вверх. Втроем общение получалось лучше, говорили о горах, о городской суете. Олег рассказывал о Памире и о том, как они там выживали. Илья делился впечатлениями от своих путешествий.

Вершина встретила нас небольшим ветерком, необозримой далью, кучей надписей на древних валунах и именами, выложенными камнями чуть ниже в долине. Я уже упоминала об испорченном указателе. И хочу еще добавить – хочу достучаться до тех, кто несмотря ни на что тащит на такую высоту краску, спрей, черт знает что еще. Годятся ножи, спички, деготь, - все, что рисует, пишет, малюет, пачкает.

Васи, Пети, Любы, Тани из Челябинска, Магнитки, Кусы, Питера – (радуйтесь, кого не вспомнила) – кому, КОМУ важно, что вы здесь были, кроме вас самих? Мне? Нет, мне это безразлично. Я никак не могла найти такой ракурс, чтобы в кадр не попали эти самые Пети и Нади. Я пришла пообщаться с Таганаем, погладить древних каменных монстров, и мне больно смотреть на их изрезанные и измалеванные спины. Они тысячи, миллионы лет стояли гордые и непокоренные, а сейчас выглядят как стены общественного туалета! Ну ладно, воткнули палку, привязали каждый по ленточке (я тоже привязала и загадала желание – оно у меня одно вот уже который год), но этот телефонный справочник из имен, адресов и дат режет глаза. Вы когда в гости ходите, тоже на стенах пишете? Представьте себя на месте хозяев! Ну ведь взрослые же люди, боже ж мой, ведь не дети несмышленые, ну почему, ПОЧЕМУ хочется оставить свою метку, как собаке на столбе???

Туман

Есть у Стивена Кинга такая повесть – The Mist – Туман. Там на небольшой городок опускается облако, и из него сыплются всякие твари, и неизвестно, чем все кончится – уж больно человек привык хозяйничать там, где не следует, и экспериментировать с недозволенным. Так вот, когда мы спускались с Круглицы, вдали загрохотало, и с востока к нам начала приближаться черная туча. Время около пяти. Прикинув возможные события, мы решили укрыться где-нибудь в расщелине или под уступом. Вспомнили вчерашних экстремалов, но нас отличало то, что мы уже спустились с горы и находились в Долине сказок. Елочки начали исчезать в белом молоке. Застучали первые капли дождя.

Укрытие мы нашли идеальное – у подножия одного останца лежала плоская каменная плита, на которую мы сели, подложив пенку. Сверху нас закрывала от дождя крыша из такого же плоского выступа. Закутавшись в пленку, мы молча сидели и смотрели на несущиеся над головами облака, причем их было как бы три слоя, и скорость у каждого слоя была разная. Особенно быстро и низко проносились те, что были прямо над нами – словно клочки ваты летели по воздуху. Грохотало внушительно, но дождь был не очень сильный. Под пленкой было тепло и уютно. Мда, бедный Эпштейн, а мы-то пошутили, что УЖ С НАМИ проблем не будет! В горах ничего нельзя утверждать наверняка. Было солнце и синее небо – через полчаса ветер, гроза и туман.

Разговор тек неторопливо, сколько времени прошло – не знаю, может, двадцать минут, может, сорок, а может, час. И разговоры были хорошие, а про что – я почему-то никак не могу вспомнить. Вот так всегда, хорошее быстро забывается, а какая-нибудь ерунда запоминается. Ну, не всегда, конечно. Так ли уж важно пересказывать разговоры? Гораздо важнее ощущение того, что было хорошо, уютно, тепло, и погода тут не играет роли. Все зависит от состояния души. Вот тогда я и почувствовала родство с теми бедолагами, ночевавшими под елочкой. Они, кажется, всю ночь песни пели. Мы хоть и не пели, и дождь нас не мочил, но страха мы не испытывали тоже. В городе с тоски бы взвыл, а здесь, в горах – переждал немного – и в путь!

Хозяин леса

Дождавшись приемлемой видимости, мы спустились до развилки на приют и Откликной, съели рыбную консерву (одну на троих, и ту не доели), простились с Ильей и зашагали с Олегом вниз. В приюте были около восьми. Опять выглянуло солнышко, туман рассеялся. Мы запаслись водой и пошли на Гарбера, где нас ждал плов, сваренный Серегой по особому походному рецепту.

Быстро темнело. Мы шагали по мокрым камням, острые края впивались в подошвы сапог, казалось, что идешь босиком – пожалуй, это самое главное неудобство резиновой обуви. Навстречу нам попались двое туристов из Челябинска и рассказали одну страшную историю. Дело было на майские праздники, но в горах еще лежал снег. Одна группа шла через Откликной и уже в сумерках встала на стоянку где-то за Гребнем. Смотрят – одного человека не хватает. Стали искать, звать. В это время те самые люди, что нам сейчас рассказывали с Олегом эту историю, тоже были в тех же краях, - с компанией. И вот один из этих людей нашел – уже утром – того пропавшего накануне туриста. Мужик лет сорока лежал, придавленный рюкзаком, в расщелине под Откликным. Решил он сократить путь, а снег скользкий, наст. Видно, поскользнулся, нога попала в щель, человек споткнулся, упал, стукнулся головой, да еще тяжелый рюкзак его придавил. Скорее всего, он потерял сознание. Рюкзак был полураспотрошенный, человек очнулся и пытался, скорее всего, достать спальник, но уже сил не было. Так и замерз.

Рассказав эту историю, наши собеседники пожелали нам счастливого пути, а сами заторопились в сторону Киалимского кордона, к своим. Я вцепилась в Олега, и некоторое время мы шли молча. Совсем стемнело, и я едва различала дорогу. Уже на подходе к стоянке, когда нас с обеих сторон обступал вплотную мрачный хвойный лес, я вдруг ощутила безотчетный ужас – меня аж в пот холодный бросило. Спину сверлил взгляд. Я взвизгнула и оглянулась – зашелестели ветви, разбуженные ветром. Никого. Жутко до крика. Чувствую, как волосы шевелятся на голове, и из горла писк какой-то вырывается. Олег меня успокоил и пропустил перед собой. Я пошла вперед и снова почувствовала этот взгляд. Закусила губу и приказала себе идти. Через минуту ощущение того, что мне смотрят в спину, исчезло. Я оглянулась – обыкновенный темный лес. Ужас исчез. Но Он был, был! Кто? Олег сказал, что это был Хозяин леса. Может быть. Ни до, ни после у меня не было таких ощущений, а историй я наслушалась за этот поход немало.

Серега нас уже потерял – было одиннадцать, когда мы добрались до Гарбера. Темень кромешная. Плов остыл, но все равно был очень вкусным. Я рассказала про взгляд из леса. Один мальчик лет 13 из отряда внимательно меня слушал. Потом спросил: «А вы кого-нибудь видели?» Я покачала головой. Он поежился и сел поближе к костру. Серега взял у него из рук тарелку и навалил в нее душистого плова – мальчик поблагодарил и сказал, что такой вкуснятины не ел – «не то, что наша еда». Потом он забрался в спальник и заснул под наши песни на полатях. Что ж ему снилось? Надеюсь, что-нибудь хорошее и доброе.

Памятник рук человеческих и разбитая ваза

В субботу, 23 августа, мы пошли на метеостанцию втроем. Народ со стоянки разошелся, и мы наслаждались тишиной и покоем. Не спеша позавтракали, оставили записку для тех, кто забредет к нам на огонек, и пошли. Тропа шла мимо Трех Братьев, так называемой Аномальной зоны. Не знаю, что там такого, но место красивое – три высоких скалы-останца через небольшое расстояние друг от друга охраняют тайгу, словно три богатыря. Несколько лет назад я даже залезала на один, кажется, третий, не помню, а вот слезть просто так не удалось – снимали меня, как отца Федора с колбасой в «Двенадцати стульях».

Пока дошли до Стрелки, столько груздей видели! Молились на обратном пути, чтобы никто их не сорвал – насобираем и пожарим. Встретили троих – мужчину и двух женщин. Как оказалось впоследствии, мужчина был начальником приюта ТАГАНАЙ, Мальцев Владимир Валентинович. Но познакомились поближе мы уже в приюте, на следующий день. А пока нас обгонял, играя, пес Джеки, с приюта, которого мы кормили уже несколько раз сушками, и он нас за это любил и подлизывался. Мы шли впереди, Мальцев с женщинами позади.

Погода была ясной, солнечной, и в гору идти было тяжело – подъем там крутой, каменистый. К двум часам мы добрались до родника-колодца, напились вволю, набрали с собой воды в бутылку и пошли дальше. Путь подходил к концу. Елочки редели, дорога становилась шире, и вот перед нами раскинулось огромное плато с останцами, жесткой травой, ягодниками и самой метеостанцией – два домика, приборы и вездеход. Голубики мало, а вот брусники – навалом, крупная, вкусная. Поели немного и побрели к домику. Навстречу вышел хозяин – мужчина лет 50, представился Сашей. Как потом выяснилось, ему 44 года. Мда, работа здесь суровая, морщин прибавляет быстро. Зато глаза молодыми оставляет, да и видно, что человек на своем месте, любит этот дом, этот край.

Я походила по плато, по останцам. Горы вдали видны так ясно и кажутся такими близкими, хотя до них десятки километров. Крутые обрывы, лесистые склоны, голые скалы – а я как на ладони великана, вместе с метеостанцией. Смотрю вниз с этой ладони и не боюсь упасть, - ведь он не даст мне упасть, сожмет пальцы. Словно в подтверждение моих мыслей подул ветер, и земля словно качнулась под ногами.

Я отступила назад и пошла искать своих товарищей. Саша показывал и рассказывал им, как снимают показания с приборов, как отправляют в Екатеринбург. Наша метеостанция самая высокая в Союзе была, а значит, и в России (1112 м). Потом мы зашли в старый дом, которому 70 лет. Саша и сам не знает, из какой породы сделан сруб, но смотрится он таким светлым, словно его поставили пару лет назад. К сожалению, целые только стены. Пол провален, окна разбиты, в комнате свалка – и туристы оставляют мусор, и хозяева добавляют. Начальство хочет пустить дом на дрова, а метеорологи не дают – как можно, ведь это исторический памятник! А еще в доме стоит пропеллер от ветряка, которому 30 лет. Мы сфотографировались рядом с ним, тоже раритет! Оборудование старое, денег платят копейки, но эти люди любят свою работу, уходят на денежное место – и снова возвращаются.

На метеостанции несколько журналов, исписанных туристами. Мы тоже оставили в последнем запись о своем посещении. Спасибо за теплый прием! Нас накормили отличной груздянкой, и это вызвало желание самим собрать и пожарить грибы, что мы и собирались сделать чуть позже. Выпили с метеорологами, меня тоже заставили, чтобы не нарушала традиции. А баночку пива, которую мы собирались открыть на вершине, оставили хозяевам, как и то, что взяли с собой – сало и тушенку.

Попили чаю, послушали истории о пропавших и найденных туристах, и начали прощаться. Я спросила про белую гипсовую вазу в форме головы, которая стояла на одном из останцев пару лет назад. Саша печально покачал головой: «Нету. Упер кто-то». Но Серега сказал, что видел недалеко черепки. Саша огорчился еще больше: «Разбили, что ли… Ее никакой ветер не мог свалить, а уж ветра здесь сильные». Мы оделись, обулись и вышли из домика. Серега показал, где лежат осколки вазы. Сходили втроем, принесли. Действительно, она. Собрали черепки вместе, приложили кое-как. Саша сказал, что попытается склеить их.

Мы простились, пожелали Саше удачной смены, и пошли вниз, за груздями.

Танец огня

Нам повезло: грибы нас ждали, а уж мы не заставили себя ждать – под корешок и в мешок. Набрали полный пакет. Добрались до стоянки, прочитали две записки, оставленные нам проходившими мимо туристами – из Челябинска и Каменск-Уральского. Спасибо вам, ребята, за конфеты и за прочую снедь! Хотя у нас и своего добра хватало, но все равно приятно.

Грибы чистили целый час, потом еще столько же варили, потом жарили в котелке с маслом и луком. Потом, уже в потемках, ели. Было так сытно, что после первой тарелки никто не стал есть добавку – и осталось почти полкотелка.

Непривычно тихо было в эту ночь. Серега ушел спать, а мы с Олегом долго сидели у костра, разговаривали и глядели на звезды.

На огонь можно смотреть бесконечно, как и на воду. Он словно играет с тобой, приглашает присоединиться, змеится и потрескивает, завораживает и бормочет что-то, а ты сидишь и смотришь в оранжево-красную бездну, не в силах оторваться или хотя бы пошевелиться, и только изредка разгибаешь затекшую спину и потираешь раскаленные колени. А потом подпираешь ладонями подбородок и снова наблюдаешь танец огненных язычков, провожая взглядом летящие к небу искры.

Вот и закончилась суббота. Уже под утро пошел дождь, и мы дождались, пока вода загасит костер, не в силах убить его сами. Добрались до палатки и заснули мертвым сном.

Обратный путь

Утром мы собрались в обратный путь, на приют. Хотели успеть на Откликной слазить, а в понедельник – домой, в Челябинск. Наступило воскресенье, 23 августа.

Завтракали грибами. Опять объелись одной порцией, а остатки вывалили на дорогу – зверям. Вот так всегда – такая вкуснота, а не естся. Кстати, грузди лучше варить в супе, а не жарить. Жареные они какие-то жесткие. Подосиновиков и подберезовиков мы насобирали мало, а вот они-то на жарку самое то. Прибрали стоянку, оставили пленку и записку, чтоб починили крышу навеса у кого будет время. Налили сто грамм Хозяину леса, чтоб не сердился. Сфотографировались, - и вперед. Решили пойти не так, как раньше, а по просеке 42 – она как раз прямиком к приюту выходит, дорога Эпштейна (он нам про нее сказал). Что ж, испробуем.

Вышли на развилку со столбом с пометкой 42 и пошли на юго-запад, параллельно Киалимской дороге, мимо Круглицы к приюту. За три дня отвыкли от рюкзаков, снова заныли плечи, но не так, чтобы очень. Идется не то чтобы трудно, но как-то медленно: много вывороченных с корнем деревьев, топи. В одном месте попалось болото и ветровал. Серега с Олегом благополучно перелезли через стволы и по кочкам выбрались на твердую землю. А у меня нога соскользнула – и провалилась в топь. Рюкзак перевесил, и я села в болото. Ругаюсь и погружаюсь в темную жижу. Парни меня давай тянуть, я кричу: сапог увяз, не могу ногу вытащить. Потом кое-как меня вытянули, и Олег провалился, а у него в руках гитара моя. Бросай, говорю, ее, давай руку. Вдвоем навалились – вытянули Олега. Гитару подобрали – и подальше от этого гиблого места.

Опять ветровал. Ноги уже не слушаются, подгибаются. Пятая точка мокрая и грязная, хорошо хоть, сапогом не сильно черпанула. Но вот опять оступаюсь, на этот раз падаю на большой сучковатый еловый ствол и взвываю от боли. Такое ощущение, будто меня проткнули ножом. Ощупываю ногу – вроде все цело. На вопросительный взгляд товарищей отрицательно мотаю головой, поднимаюсь кое-как и иду дальше. Из ненормативной лексики выбираю самое распространенное слово, которое наиболее точно облегчает душу в подобных случаях. Бывает так, что вежливость не всегда помогает, а вот от крепкого выражения становится легче. Почему, не знаете? Я тоже не знаю.

Последняя ночь в приюте

До приюта мы дошли часам к четырем. Нас там встретили как старых знакомых. Эпштейн кивнул, перекидывая сигарету из одного угла рта в другой, Джеки радостно взвизгнул в предвкушении сушек.

Расположились мы в маленьком домике – на 4-5 мест, уютном, теплом, распаковали вещи, и пошли заготавливать дрова для бани. Хотели сбегать на Откликной, но Эпштейн нас отговорил – время вечернее, ни ужин сварить, ни баню затопить не успеем. А еще дров нужно принести – не просто принести, а найти сухостой, спилить, распилить на куски и дотащить до приюта. Потом распилить и расколоть. Завтра сбегаем, так и быть. Встанем пораньше – может быть…

Что ж, дрова так дрова. Метрах в трехстах от приюта нашли березу и ель, то, что надо. Мужики пока пилили, умаялись. Дали мне топор, чтоб сучки обрубила. Я добросовестно все исполнила, тоже употев. Меня похвалили и сказали, что теперь мне можно работать на лесоповале. Потом мы тащили распиленные части – кто волоком, кто на плече – к костровищу. Потом пилили и рубили поленья. В конце концов топор у меня отобрали, чтобы не допустить членовредительства – моего или окружающих. Но пару поленьев я успела-таки расколоть.

Сварили супчик, истопили баню. Поели, отдохнули и поздно вечером пошли мыться. Опять еловый веничек, второе рождение и последняя, третья баночка пива… Пожалуй, стоит немного поправить Владимира Сергеевича: лучше гор может быть только баня…

После бани мы сидели под новым, только что выстроенным навесом, пели песни и пили чай. Правда, навес потек, пришлось тут же затыкать щели и увеличивать наклон крыши, но как только мы с начальником закончили работу, закончился и дождь. К нашему костру подтянулись хозяева, и мы отвели душу песнями и историями. Хорошо посидели!

Лучшая байка Эпштейна

Зимой дело было. Я, значит, решил на метеостанцию сходить, праздник был, дай, думаю, с ребятами, посидим, там, выпьем, значит… Ну, Мальцева не было, он уехал в Златоуст, и я потихоньку ушел, ага… Посидели нормально, возвращаюсь – все в порядке. Ну, Мальцев тоже вернулся на вездеходе и говорит мне: слышь, Серега, тут следы странные такие. Еду, значит, я, смотрю – впереди следы – и раз, в лес свернули. Ну, я с вездехода слез, и тоже по следам в лес. А там ни окурков, ни фантиков, просто следы ног и такие два странных больших круглых отпечатка. Я понимаю, курили бы, конфеты, там, поели. А тут ни фига, ты понимаешь!.. Что за ерунда? Хрен его разберет, говорю. А ты, говорит, ничего такого не видел? Да нет, блин, здесь, говорю, был, ага! Ну, ладно. А потом в баню собрались – а бачков алюминиевых нету! Вот тут и следы прояснились, и то, что в лес эти гады свернули. Видимо, когда Мальцев уезжал, они шум услышали, и в лес подались, а потом, когда он проехал, дальше пошли. Нет, вы представляете, ночью прийти сюда зимой и упереть два огромных бака!!! Мальцев заорал: «Я знаю, это Черныш бачки спер! Пойду, дуршлаг из него сделаю!» (Черныш – Чернышов – это инспектор охраны парка, страшный человек, уже уволился – к счастью для туристов и не только). Но оказалось, что это не Чернышов. А мы теперь вот так, бочку поставили. Моемся, куда ж деваться!

Возвращаются все, кроме тех, кто…

Понедельник, 25 августа, встретил нас солнцем и ясным небом. К сожалению, Серега не разделял нашего желания сходить на Откликной, и мы проводили его на тракт – он хотел успеть на двухчасовую электричку.

А мы с Олегом взяли воды, леденцов и пошли на Откликной. Я давно не была на Гребне. И тянуло меня туда не только желание повидаться со старым драконом. Там лежал самолет, разбившись в предновогоднюю ночь 1947 года. Эта история есть на сайте под названием «Роковые скалы Таганая». Я хотела увидеть, где он разбился, я хотела узнать, почему четверых нашли сразу, а одного только весной, я хотела понять, почему молодому парню, спешащему на собственную свадьбу, была уготована такая судьба, и почему он не успел…

Мы дошли до Гребня без проблем. Тяжело, в гору, но терпимо. Жарко, душно. Одно хорошо – за весь поход – ни одного комара!!!

Миновали останцы, оставив любование видом на обратный путь. Дошли до поляны. Пошли вдоль Гребня, по границе леса и курумника по южному склону хребта вниз, на юго-запад. Всматривались в скалы, ища место скола на сером фоне – розовое пятно где-то вверху, на самой выступающей части хребта. Кажется, здесь.

Олег – направо, я – налево. Карабкаемся вверх по каменным глыбам, осматриваясь по сторонам. Вдруг слышу голос Олега: «Лена, вот шасси!» Поднимаюсь, смотрю – Олег держит проржавевшую длинную железку, напоминающую костыль. Что ж, может быть. Становится немного не по себе, словно лопату вонзили в старую могилу. Лезем выше. Вот рама большая, - кажется, тоже от крепления шасси. Залезаю внутрь. Кладу руку на ржавое железо, в голове раздается визг и скрежет – мы падаем… Ой, нет, я вылезаю, я не хочу… Стоп, кто это говорит? «Вылезай, пошли дальше».

Вылезаю, иду. Жутко. Солнце печет вспотевшую спину, ноги ищут опору для следующего прыжка. Хочется пить. Кто-нибудь, воды-ы-ы… холодно... Какой холодно, жара же! Снег можно поесть, в конце концов. Точно, снег! Тепло, ведь всего +6. Найдут меня, найдут. Я успею, я доползу! Темнеет уже. Где я? Черт, еще немного… ног не чувствую… господи, не дай мне сдохнуть здесь и сейчас, я перевалю через эту гору… вот…вершина… острая... Ветер сносит. Снег кругом, везде, сверху, снизу, внутри.. и пить уже не хочется, во рту тоже снег. Дышать не могу… Господи, ну кто-нибудь, ну! Вниз, вниз надо, подальше от этого ветра. Не могу, не могу больше… где левая нога? Ничего не чувствую. Вот, сюда, в расщелину. Надо немного поспать… чуть-чуть… Нет, нельзя, сейчас отдохну – и вниз… сейчас, отдохну… сейчас…всего чуть-чуть… я успею к тебе, любимая. Вот только отдохну немного…

Его нашли только весной на другой стороне хребта в расщелине...

Почему, если четверых раскидало рядом, пятого с ними не было?

Почему, глядя на розовые отколотые скалы, никто не обратил внимание, что прямо рядом с пятном есть проход, перевал на другую сторону?

Почему человек, услышавший хлопок врезавшегося в скалу самолета, не повернул назад, не прошел пару километров – хоть и было четыре или пять часов вечера зимой, но это был его дом, его горы, он здесь знал каждую тропку?

В книге написано, что он отправился туда на второй день, а Эпштейн говорит, что только через два дня… Не знаю, этого сейчас не проверить. Учитывая, что самолет разбился вечером 30 декабря, и впереди был Новый год… Я никого не обвиняю, я просто хочу знать – почему. Почему он остался живой, молодой, покалеченный, но – ЖИВОЙ, он ПЕРЕПОЛЗ этот гребень, и замерз там один, спасшись от смерти??? Почему, черт подери, его не нашли??? Было +6, в новогоднюю ночь!!! Это был подарок судьбы – какой уж есть, но он один не смог им воспользоваться…

Помните того туриста, который стукнулся о камень – тоже на Откликном, и замерз? Почему его сразу не нашли? Ведь искали же, искали! Или это место такое? Там, где один раз не увидели, не увидят и второй, и десятый? Нет, жуть какая-то.

Саша с метеостанции рассказал нам еще одну историю. Не так давно зимой под вечер пришла к ним группа старших школьников в составе 11 человек + физрук. Была жуткая метель. Холод, пронизывающий ветер. Дети пришли на лыжах, физрук пришел шестым. По всем правилам, он должен был быть последним, замыкающим. Или детей надо было связать веревкой, чтоб не потерялись. Короче говоря, одной девочки не досчитались. И вот физрук, крепкий мужик, упал и отказался идти на поиски. Саша с товарищем одели тулупы, ватники, обмотались тряпками, взяли фонари и пошли. Фонарь приходилось прикладывать к самой лыжне, была видна только тень лыжни, а следа как такового уже не было – заметало на ходу. Снега по пояс, идти тяжело. Минут 40 шли метеорологи по следу и вдруг увидели, что в одном месте лыжня разветвляется. Они направились туда и дошли до воткнутых возле елки лыж. Под елкой в спальнике лежала девушка – молодец, не стала плутать, оставила ориентир в виде лыж и даже сумела достать спальник. Прошло около часу, как она плутала на ледяном ветру. Мужики достали девушку, стали бить ее по щекам, материть, словом, пытались расшевелить любыми способами, но она только оседала у них в руках. Кое-как, волоком, метеорологи доставили ее на станцию и затащили в дом. Начали искать водку – водки не было. Не может быть, чтобы кто-нибудь из пацанов не взял водки! Стали шерстить рюкзаки, нашли-таки одну поллитру. На огонь поставили кипятить, перца добавили. Стали девчушке синие пальцы мять – тереть нельзя, кожа может порваться. Вроде порозовели. Стали водку ей совать – а она ни в какую. Пришлось голову держать и насильно лить в горло. Через пять минут бедняга вырубилась. Ее положили на печку, накрыли тулупами, ватниками, и оставили до утра. Утром откинули ватники, а там… лужа! Оттаяла снегурочка! Ни чиха, ни кашля. Потом она горячо благодарила людей, спасших ей жизнь.

Интересно, а тот физрук до сих пор водит детей в горы??? Это так, мысли вслух. Я никого не сужу, потому что НИКТО и НИКОГДА не может осудить и измучить человека так, как его собственная совесть.

С Откликного мы спустились какие-то притихшие, полные мыслей о вечном и главном. Сидели на скалах, смотрели вдаль – все далекое кажется близким, вон и Златоуст, и водохранилище. А нам до него еще идти и идти…

Когда вода всемирного потопа…

Из приюта мы ушли около пяти вечера. А электричка в 20-10 местного времени. У нас есть только три часа, вернее, два с половиной до выхода из парка, а потом на автобусе до вокзала, и бегом на поезд.

Мы шли практически без остановок – если два раза по три минуты на то, чтобы глотнуть воды, считается остановкой. Через минут 20 после того, как мы начали наш путь с полегчавшими рюкзаками, в небе загрохотало, и полил дождь.

Тринадцать, если не четырнадцать километров мы прошли почти за три часа. Дождь лил не переставая, моя футболка промокла насквозь, в сапоги стекала вода, с волос капало. Зато было не жарко, и пить почти не хотелось, а про еду я уже и не говорю – хотелось только одного: успеть на электричку.

Олег время от временя оглядывался на меня, как пленный немец на Федота в фильме «А зори здесь тихие», чтобы убедиться, что я еще иду. Но мы действительно шли очень быстро. Недалеко от лесничества мы свернули не на ту тропу, пошли левее, там, где не было метки, но зато тропа была более пологой и утоптанной. Олег пожалел меня, «увел» с горы. В результате мы вышли не на домик лесничества, а на окраину, по ЛЭПУ, к садам. Часов у нас не было, но я предсказывала время с точностью –5+ минут.

- Гражданин, вы опоздали всего на минуту, а так переживаете, будто опоздали на три часа!

К конечной автобуса мы притащились без пяти восемь. В восемь влезли в автобус. Дождь кончился, выглянуло солнышко, но ненадолго – закат был красивый. Народ смотрел на нас не то жалостливо, не то осуждающе. Похоже, здесь к этому зрелищу привыкли. Я молилась, чтобы мы успели. Остановка, выскакиваем (если можно применить этот глагол к людям с огромными рюкзаками, тяжелой гитарой и палаткой) и несемся (условно, опять же) к зданию вокзала. На табло время – 18.14 (московское, естественно). Электричка ушла 4 минуты назад. Из груди моей вырывается стон… Кто не был в такой ситуации, не сможет оценить всю ее абсурдность: нестись столько километров, практически успеть, и заблудиться перед выходом из леса!!! Каких-то 4 минуты!!!

Ночевку на вокзале трудно описать. Во-первых, мы были мокрыми насквозь, включая нижнее белье. Затащив рюкзаки наверх, мы расположились на жестких сидениях, придуманных специально для того, чтобы пассажиры всю ночь не могли сомкнуть глаз и не проспали свой поезд. Переоделись в сухое прямо здесь же – кто нас видит, от цыган ничем не отличаемся – грязные и мокрые. Сходили умылись по очереди. Купили бутылку пива и сели читать книжку «Таганайскими тропами». Потом нас стало клонить в сон.

Первая электричка в 5-45 утра местного времени. Пробовали спать по-всякому – ноги через подлокотники, ноги под подлокотники, ноги вытянуты, голова на деревянной спинке, наконец, подумали о том, чтобы разложить коврики и спальники прямо на полу. Но тут подошли работники милиции к какому-то мужичку, кемарившему неподалеку от нас, и вывели его под белы рученьки. Нас такая учесть не устраивала, и мы упорно держались.

Когда подошла электричка, мы уже ничего не соображали. Усталость навалилась – это ж сколько мы сегодня набегали вместе с Откликным, кошмар! Втащили рюкзаки, упали на мягкие сиденья Кропачевского вагона, - и отрубились.

Не помню, что мне снилось, но когда открыла глаза, всплыли в памяти слова из старой книжки:

Плывут пароходы – привет Мальчишу!

Пролетают летчики – привет Мальчишу!

Пробегают паровозы – привет Мальчишу!

А пройдут пионеры –салют Мальчишу!

Вот вам, ребята и вся сказка.