Пеший поход в район Южноуральского заповедника.

Маршрут: Маршрут: Ассы - хр.Нары - г.Ямантау - хр. Машак - Двойниши - Верхняя Катавка - Катав-Ивановск.

Время: лето 1995 года.

Участники: Мельников Иван Александрович, Давлетбаев Олег Владимирович, Шакиров Эмиль Климович, Парфилов Александр Бор, Никонова Наталья Викторовна, Романова Евгения Витальевна, Красильникова Татьяна Александровна, Мельников Тимофей Юрьевич.

После обломов с посещением Наров и Ямантау в 1994 году, нас одолевало желание увидеть и учувствовать эти места своими ногами. Поняв основные ошибки предыдущих походов, я и Ваня начали готовиться к летнему походу ещё с зимы. Услышав о наших планах, нам посоветовали обратиться к туристам, бывавшим там не один раз. Одним из этих людей был дядя Толя (Бузаев Анатолий Семёнович). Отвечая на наши вопросы, д. Толя рассказал нам о том, как ходил по тем местам, дал огромную кучу полезнейших советов, предложил карты местности (фотографии), предупредил о возможных неприятностях и т.п. Взяв цветную карту Инзер (двухкилометровка) я сделал увеличенные фотокопии маршрута от Ассов до Наров. При этом удивлялся подробностям, которых не представлял себе после первого похода.

В целом, подготовка к походу прошла достаточно качественно и продуктивно: у нас была физически неплохо подготовленная группа; достаточно хорошие карты; устные наставления по маршруту; достаточно качественная раскладка продуктов; удовлетворительно подобранное снаряжение (гитара входила в состав снаряжения). Итак, в субботу 5 августа мы сели в Инзерскую электричку. Ваня сказал: "Ну, давай, карты-то". В общем для убития времени мы играли в "Покер". Ваня и Олег сидели около Маши и "ночевали" в её картах. В итоге Маша почему-то проиграла. Я как всегда был где-то сзади, но, на этот раз не последним (предпоследним).

В Ассах по хорошо знакомой дороге пошли к Ямаште. Примерно через 1,5 км после деревни, на выходе которой мы фотографировались первый раз, нас догнал ЗИЛ, в котором ехали "весёлые" мужики (и в кузове, и за рулём, как мне показалось по дороге). Остановившись около нас они спросили о нашем направлении и, узнав, что мы из Уфы и знаем клуб Нассонова, предложили подвезти нас. Мы не очень-то хотели, но они сказали, что подвезут нас просто так, ведь у нас в группе дети. Остальную часть подъёма мы тряслись в кузове машины. Леська пыталась удержаться на своих четырёх, а мы на "пятой точке". Нам это удавалось лучше. За машиной всю дорогу бежали деревенские лайки, которые были меньше Леськи, но значительно сильнее на внешний вид. По пути Риф Рафагатович Валиев (главный врач санатория Ассы) - как он представился мне, рассказал, что когда-то занимался вместе с нассоновцами, спрашивал о клубе, об изменениях в жизни уфимских спелеоклубов; сказал название скалы на Нарах, вид на которую открывается с перевала (к сожалению, названия я не расслышал). Пред тем как расстаться мужики предупредили нас о лесничих, встречи с которыми советовали избегать, о военных, которые должны были быть ещё опаснее лесников. Предупредили, что если мы задумаем ловить рыбу в заповеднике, то это может закончиться для нас очень печально, если нас поймают. Риф Рафагатович сказал, что если нас остановят лесники в Ямаште, то чтобы мы сказали, что мы его хорошие знакомые, и нас пропустят.

Пожелав нам удачи они поехали дальше. В Ямаште мы последний раз за поход виделись с людьми и разговаривали с посторонними (этими самыми мужиками). Далее был заповедник. Проходя через Ямашту, мы точно убедились в наличии дома лесников, но там никого не было. Пройдя ещё километра полтора, мы остановились на обед. Я дал распоряжение всем маскироваться от постороннего глаза, и сам же указал место для разведения костра в 3-х метрах от дороги. Стараясь не сильно привлекать внимание, мы развели костёр, задымивший всю реку. В общем, из соседнего созвездия заметить нас было бы достаточно трудно. Приготовив обед, мы собрались, было, кушать, как вдруг послышался приближающийся рёв мотора. Из-за шума воды мы услышали машину слишком поздно. Я хватая рюкзак и Леську ломанулся в лес, но уперевшись в склон стал прикидываться камнем в форме человека с рюкзаком и собакой. Мне это неплохо удалось. Дети, глядя на нас из проезжающего мимо Урала, удивлённо смотрели на спектакль, который мы им бесплатно организовали. Кстати сценой был склон, который мы только что успели затушить от разбегающегося по мху огня. "Пронесло", подумал я. Хорошо, что их, а не нас с испугу.

После обеда мы двинулись вверх по Тюльменю, решив не переходить с берега на берег, считая, что скорость при этом получится выше. Однако нам пришлось это сделать там, где начинаются прижимы, и идти вдоль реки становится невозможным. В месте первого перехода через реку мы встретили тех школьников, которые обогнали нас во время обеда. Ничего не сказав, мы прошли мимо. Далее дорога шла по левому берегу. Здесь мы были впервые. Я и Ваня удивлялись, глядя на правый обрывистый берег: как это мы там шли год назад. Потом я узнал (но, может быть, и ошибся) место, где Олег спустил на нас камень, а я чуть не стал лётчиком-скамняпадчиком. В это время уже наступали вечерние сумерки. Мы решили отойти подальше от машины и встать на ночёвку. Судя по карте, за день мы проделали путь на машине и пешком около 25 км. Ночёвку мы сделали на правом берегу Тюльменя, где дорога переходит на другой берег, а затем начинает петлять по реке, изредка проходя по берегу. Кое-как выбрав место для палаток мы уже в темноте приготовили ужин. Все сильно устали. Только теперь почувствовалось, что мы пошли в серьёзный поход. Леська была самая счастливая от предоставленной ей свободы и большого количества воды для купания, ныряния и т.п. Наши рюкзаки весили около 45 кг. У Андрюшки, Марины и Маши, конечно были в пределах 15-20. Марина чувствовала себя не очень хорошо. Я задумался, а сможем ли мы идти дальше. Ведь на группу 6 человек трудно раскладывать вещи и снаряжение одного из участников, тем более трое из них достаточно слабые.

В первый день мы прошли, судя по карте, не более16 км. А вообще, около 20. Набор высоты за весь путь был незначительный (менее 100 м).

Утром 6 августа мы встали около 9 часов. Долго собирались и вышли только в 12. С утра осталась рисовая каша, которую мы несли в котелке. Утром с помощью карты выбрали путь с подрезкой примерно на 3 км, но через гору. Взяв азимут, мы двинулись в путь. Передвижение в гору с такими рюкзаками казалось нам смертельным. Отдых мы сделали только добравшись почти до верха. Высота примерно в 60 м была набрана примерно за 15 минут. Дальше путь лежал по относительно ровной вершине перевала, а затем начинался пологий спуск. Перед изломом спуска мы увидели то, что так мечтали увидеть год назад, но что видеть нам было не суждено. Впереди был хребет Нары со своей впечатляющей высотой, а внизу - Средняя Тюльма. Деревня была совсем не жилая. Точнее от неё остались лишь полуразрушенные на вид дома. Спуск к реке был не очень крутым, а внизу нас ждало болото, пересекая которое мы успели слегка извозюкаться. Выйдя на дорогу и перейдя по ней Тюльмень, мы остановились со стороны Наров и Средней Тюльмы для того, чтобы отдохнуть и доесть кашу. Вода в реке была достаточно тёплая. Мы радовались палящему солнцу и приятной воде. Великолепная погода была прекраснее ещё и пейзажами, открывающимися нашим взорам. Мы набрали в бутылки воды и двинулись на Нары. Почти на краю деревни мы обнаружили ещё один дом лесников с красной табличкой, как и в Ямаште. Туда подходила дорога по ручью, который впадал в Тюльмень, вытекая из юго-восточного ущелья.

Говоря о бутылках, нужно сказать, что никогда нельзя брать с собой ёмкости для воды из материала, который достаточно хрупкий (бутылки из-под "Кургазака"). К обеду второго дня объём запасаемой воды в группе уменьшился примерно вдвое.

Тем не менее, мы не боялись остаться без воды. Дядя Толя сказал, что Нары очень богаты ручьями. Ещё он советовал взять азимут на самую высокую точку Наров и двигаться в том направлении, так как по пути мы могли встретить старую конную дорогу. Мы так и сделали. Прикинув, какая точка самая высокая, мы пошли в том направлении. Сразу же по выходу из Средней Тюльмы, которая вся заросла крапивой высотой больше человеческого роста, мы зашли в такие заросли ёлок, что пробираться иногда было почти невозможно. Мы двигались с очень маленькой скоростью. К счастью, скоро лес стал более чистым, а потом двигаться стало совсем легко. Подъём был совсем пологим, и мы удивлялись, что нарисованное на карте не совсем совпадало с действительностью. Другим поводом для удивления был красивый вид, открывающийся с полуоткрытого участка с поваленными деревьями. Впереди красовались скальные останцы. Между ними серым ковром расстилались каменные осыпи высотой около 100-150 метров. Всё это то освещалось ярким солнцем, то прикрывалось облаками от солнечного света. Мы с помощью подзорной трубы пытались выбрать лучший путь для подъёма. В это время у нас оставалось около одного литра воды. За всё время подъёма мы не встретили ни одного ручья с водой. Все русла были совершенно сухие. Наши надежды набрать воду в каком-нибудь ручье уменьшались по мере увеличения высоты над уровнем воды в мировом океане. Пришлось начинать подъём в выбранном месте, имея запас воды на несколько глотков каждому.

Я решил не пить. Ваня и Олег тоже. Маша, Марина и Андрюшка пили сначала по одной крышке (от пластиковой бутылки). Солнце буквально выжигало нас среди светло-серых камней. Идти с тяжёлыми рюкзаками было очень трудно. Отдыхали по 20-30 секунд, не снимая рюкзака, присев на камень и привалив рюкзак к другому. Леське было хуже всех. Она не пила с самого Тюльменя, а по дороге вверх рылась в земле. В результате язык у неё совсем высох и казался мёртвым. Марина решила поить её из руки, расходуя последние капли воды. Сами они тоже решили не пить. Леська прыгала с камня на камень и изредка садилась отдохнуть. При этом она дышала с хрипом в горле. Мне было очень жалко мучить собаку, привыкшую ко всем удобствам домашней жизни. Люди, правда, мучались не меньше под тяжестью рюкзаков, но это были люди. Они могли хоть сказать что-нибудь. А собака шла за хозяином и не могла даже скулить, так как во рту всё пересохло, и надо было экономить силы. Она, возможно, чувствовала, что воды нигде поблизости нет.

Поднявшись более чем на половину, уже среди останцев я решил остановиться на относительно длинную передышку. Олег, Ваня и Андрюшка пыхтели где-то внизу. Я достал фотоаппарат и фотографировал "окна" в скалах. Солнце очень удачно освещало останцы, так, что фотографии должны были получиться очень классные. В это время Маша подошла к нам с Мариной и решила тоже отдохнуть. Она сняла рюкзак и, привалив его к камню, забралась на этот камень. Дальше события для меня растянулись в конечную бесконечность, которая могла стать бесконечной для Маши. Камень, на который забралась Маша наклонился и пошёл вниз. Взгляд и вскрик, которые я почувствовал всем своим нутром, заставили меня окаменеть. Маша медленно, как в кино, падала вместе с камнем вниз. Я ни о чём не думал. Мне нечем было думать. Я весь превратился во что-то твёрдое, потом мягкое, потом - никакое. Я видел и понимал, что ни чем не могу помочь Маше, хотя она только что была в каких-то 2-х метрах от меня. Я не уверен, что это был я, но, кажется, я кинулся к камню, пытаясь что-то сделать. В этот момент камень упёрся в другой камень, потом, как мне показалось, покачнулся и остановился. На камне была Маша, цвет лица которой не сильно отличался от цвета камня, а взгляд был полон ужаса. Этот взгляд мне не запомнился (чему я очень рад), но зато я ни на секунду не забывал о той секунде, которая казалась мне очень долгой. Маша медленно слезла с камня. Она не плакала. Я не решаюсь предположить её состояние в тот момент, но в течение следующих десяти минут она не произнесла ни слова. Подошедшие ребята кое-что видели и слышали, но, к счастью, не видели самого страшного. Марина, как жаль, что она была рядом, пережила это всё вместе со мной и Машей. Я уверен, что и она никогда не забудет это. Сразу хочется вспомнить такой факт, что во время похода на Иремель в июне-июле этого года Марина ужасно чувствовала себя на камнях. Точнее сказать она не держала равновесия и её приходилось поначалу страховать на опасных участках. Правда через день она немного привыкла к этому и сама передвигалась по осыпям.

Подъём на Нары оказался каменной осыпью, преодолевать которую каждый должен был cам. Я опасался, что Марина не сможет легко идти по осыпи, тем более с рюкзаком. Однако, она иногда вырывалась даже далеко вперёд. Вот, что бывает с человеком в горах, когда он сильно чего-то хочет. С этого места на всё, что было внизу, открывался великолепнейший вид. Мы стояли и любовались тем, что когда-то сотворила природа, а сейчас пыталась укрыть своим зелёным ковром от наших глаз.

После этого мы надели рюкзаки и продолжили подъём. Было совсем тяжело. Пот уже не выделялся, просто нечему было превращаться в пот. Я дошёл почти до верха и уже среди папоротников и низкорослых ёлок снял рюкзак, отвалился на камень. Голубое вечернее небо как всегда приковало мой взгляд. Я смотрел в бездну вселенной и ощущал себя частью её. После езды Маши на камне, точнее нервного потрясения, которое я пережил, в голову лезли различные философские мысли. Я отдыхал. И вдруг: "Тима, скорей!" - крик Маши. Я из глубины мыслей прыжком очутился на ногах и, забыв о камнях, которые опасно покачивались под ногами, помчался на крик. Раньше я никогда так не бегал по каменной россыпи. Движение с такой скоростью не представлялось мне возможным. И тут внутреннее чувство, мне подсказало, что не обязательно торопиться. Что здесь уже не может быть большой опасности. В этот момент Маша продолжала кричать: "Ване плохо!". Меня это опять подстегнуло к увеличению скорости. Пробежав метров сто, я увидел то, ради чего, как выяснилось, Маша звала меня: Ванька блевал: Жалко, конечно, Ваньку, но зачем же так орать? Я думал, что случилось что-нибудь страшное и непоправимое, а оказалось, что Ваня как заводной блевунчик стоял в конце подъёма и облегчал вес своего тела не общепринятым способом. Ваня перегрелся. Ему дали один из последних глотков тёплой воды, которая, пройдя до желудка, решила идти обратно. Пока Ваня отдыхал в тени карликовых елей, мы полезли на один из останцев.

О! Какой открывался от туда вид! Это невозможно описать. Сидя на высоте около 1250 метров над уровнем моря я созерцал окрестности. На западе расстилались маленькие горы (снизу они казались достаточно солидными), за которыми угадывались районы, обжитые людьми. На востоке были видны горные хребты и одинокая Ямантау, стоящая как бы в центре мощных горных отрогов. Серый каменный пояс Ямантау создавал впечатление не самой высокой горы Южного Урала, а кучи камней, насыпанной кем-то для проведения строительных работ, но которые до сих пор не начаты. На север и юг простирался хребет Нары, который казался половиной всей вселенной. Вечернее солнце теперь уже светило без жжения, которое было весь день. В его вечерних лучах я разглядел весь путь, который мы прошли год назад. Очень чётко выделялась горка, которую тогда мы обходили с запада, на которой вечно свистящий Олежка (который сейчас сидел рядом) вёл нас так же, как Иван Сусанин вёл французов.

Мы сидели на скале и не могли уйти от туда. Меня наполняло чувство единения с чем-то большим, чистым и приятным. Мне казалось, что я могу сидеть там вечно. Я был рад, что мы не нашли старинную дорогу и вышли именно в это замечательное место.

Но дело близилось к ночи, а моральной пищей утолить жажду и голод достаточно трудно. Надо было срочно искать место для ночёвки, воду в любом её проявлении. Я не знал, сможем ли мы найти воду на восточном склоне Наров. Мы верили, что ручьи должны быть, но вера эта не подкреплялась ни одним хотя бы сухим руслом на склоне. При спуске на луговине я запнулся о бревно, лежащее в траве, и полетел кубарем вниз, не понимая, как это рюкзак до сих пор не убил меня. Кончилось это тем, что рюкзак звезданул мне по голове, после чего я перестал катиться вниз по склону и замер в траве. Лежать было хорошо, даже очень хорошо. Потом шёл медленный процесс вставания с моим рюкзаком. Это надо было видеть. Развернуться вверх по склону не было сил, а вниз по склону рюкзак не давал почувствовать равновесие. Ну, в общем, я кое-как поднялся на ноги и пошёл. В это время остальные почти догнали меня.

Солнце ещё светило, но на восточном склоне начались уже сумерки, которые усилились при входе в тёмный еловый лес. Кругом были завалы. Двигаться в темноте по такому лесу становилось всё опаснее. Ванька чувствовал себя очень плохо. Я отдал команду остановиться в месте, где мне показалось можно поставить палатки с минимальным уклоном для этой местности. Приняв решение остановиться без воды, я решил взять фляги и котелки идти на поиски живительной влаги. Вместе со мной пошли (как я решил) Маша и Марина, идти одному с Леськой было как-то не удобно, а всё мужское воинство у нас иссякло. Отправляя нас Ваня с уверенностью и просьбой в голосе сказал: "Тима, найди воду, обязательно найди воду!". "Ладно", - ответил я. Взяв азимут, мы двинулись вдоль склона. Стало совсем темно. Через пару минут из оставленного лагеря начал доноситься стук по крышке от котелка. Это Олег не дождавшись пяти минут, как договорились, долбился ложкой, подавая сигналы нам, чтобы мы не прошли мимо лагеря и ориентировались по звуку. Меня это развеселило. И тут я чуть не упал в сухую канаву - пересохшее русло ручья. Оценив дно, я понял, что воды здесь не будет. Буквально метров через пять было понижение, а в нём ещё одно сухое русло. Но только оно отличалось по мягкости земли; где-то рядом могла быть вода. Пройдя вниз несколько шагов, я увидел воду. Набрать её не представлялось возможным, а смочить губы вполне хватало. Леська тут же поспешила это сделать, а вместе с тем подняла грязь так, что о воде не могло быть уже и речи. Я прошёл немного вверх по руслу и увидел лужу с водой, в которую втекал двухметровый ручеёк. Я, Маша, Марина и Леська припали к воде и пили столько, сколько желала душа. Зубы ломило от холода, но зато это была вода, которую мы не пили несколько часов подряд, и в отыскании которой мы уже немного сомневались. Наполнив ёмкости водой мы двинулись к лагерю, из которого доносилась трель, отбиваемая Олежкой по крышке котла. Нас встречали три пары высыхающих глаз. Я отдал воду и пошёл за второй партией со вторым котелком. Пока я ходил до ручья и обратно, кто-то догадался развести сухой сок в одной из бутылок и дать его Олегу, на что реакцией было повторение подвига Вани на подъёме. "Invait" действительно пропутешествовал сначала в Олега, а потом обратно.

После приготовления ужина, который Ваня ждал сильнее других (обеда у нас не было, а он ещё и проблевался), мы без всяких команд пошли спать. Гитара, которую мы тащили, ещё ни разу не пригодилась нам. Пред сном Марина захотела выйти из палатки в лес. Отойдя немного она услышала достаточно тяжёлые шаги и решила, что это Ваня. Вернувшись к палатке, она спросила: "Вань, это ты там, в лесу сейчас ходил?" и, получив отрицательный ответ, "влетела" в палатку. После этого она, наверное, никогда не оставляла на потом то, что можно сделать на свету. За этот день я получил столько впечатлений, что мозг отключился раньше, чем я успел лечь.

За воскресенье мы продвинулись по карте ещё на 12.5 км, с набором высоты около 900 м. На самом деле прошли около 18 км.

В понедельник 7 августа проснулись в 9 часов. Ванька просыпал соль, которую несла Маша, и теперь "сидит на измене". Мы позавтракали и начали спуск с Наров. И тут началось: через каждые 50 - 100 метров попадались ручейки разного калибра. Склон создавал впечатление сильно водянистого пласта. Мы двигались в направлении на Ямантау, которое взяли ещё вчера вечером. При переходе одного из ручьёв мы заметили белый предмет правильной формы. Открыв пенопластовую крышку, я увидел маленький радиопередатчик, который, по-видимому, использовался когда-то как радиомаяк для наведения самолётов или измерения высоты. По дате на аккумуляторах мы поняли, что эта штука применялась не так уж давно. На всякий случай, я сразу же отключил аккумулятор от микросхемы. Зачем-то мы взяли эту ерунду с собой.

Спуск был пологий, и мы не видели Ямантау. Прилично петляя, мы боялись, что нас снесло сильно в сторону. Так как карты этой местности с нормальным масштабом у нас уже не было, мы шли с помощью глобальных ориентиров. Короче говоря, Ванька полез на дерево. Выбрав тополь, который ему показался подходящим он, как медвежонок, полез вверх. Однако, ему не суждено было добраться до толстых ветвей. На высоте около 6 метров продвижению наверх помешал сломавшийся под ногой сучок, толщиной в палец, и, издавая различные приличные и неприличные вопли, Ванька "поехал" вниз. Это была замечательная картина. Ваньку было жалко, но от такого пейзажа на съезжающего вниз туриста-профессионала, я плакал от смеха и появившейся при этом боли в желудке. Ванька был разъярённый, что веселило меня ещё больше. Я "умирал" от смеха. Тогда до Вани дошло, что лучше лазить по тонким елям, чем по толстым тополям.

В общем, мы не ошиблись при спуске и продолжили движение по направлению к горе. По карте было видно, что где-то впереди должна быть река Малый Инзер, вдоль которой мы хотели идти по дороге, отмеченной даже на десятикилометровке. Перед выходом к воде мы прошли мимо охотничьего домика, который к нашему счастью оказался пустым.

Малый Инзер оказался в этом месте тихой спокойной речкой небольшой глубины. Перекатов видно не было. Дорога шла почти в воде, иногда исчезая из виду под медленными струями воды. Мы двинулись вверх по тропе, идущей вдоль берега - наверное, охотничьей. Пройдя около километра, мы вышли к бывшему хутору Кайлыш. В этом месте дорога шла по правому берегу, и мы воспользовались ею. Перейдя ручей (Кайлыш, как мы узнали потом), дорога уходила куда-то влево. Проверять мы её не стали и пошли по крапиве Кайлыша вверх по течению реки. От хутора оставалось лишь одно воспоминание, крапива, да несколько столбов от построек. По сравнению со Средней Тюльмой это было совсем незаметное глазу селение. Место было великолепное. Открывался вид на вершину 1327, около которой мы должны были переваливать Нары, но, допустив ошибку, не смогли перевалить.

Время было обедать. Мы прошли берегом немного вверх от Кайлыша и остановились прямо на камнях. Здесь было очень красиво. Правый берег реки был пологий и уходил куда-то вдаль, а левый обрывался отвесными скалами. Узкая речка струилась, огибая крупные камни. Мелкая рыбёшка металась от нас и, в то же время, не уходила далеко из-за своего любопытства. Мы приготовили обед. Было жарко. Уже чувствовалась усталость. Андрюшка сидел на камне и наблюдал, как мы готовим обед. Марина лежала в тени. Ей было опять плохо. Я сомневался, а сможем ли мы идти так дальше. Ведь впереди нас ждали, возможно, ещё большие трудности. К тому же у нас не было точной карты. Отмеченная на карте дорога не казалась достаточно солидной. Я сомневался, а могу ли я вести эту группу, если придётся разгружать Марину и кого-то ещё, если вдруг этот кто-то получит травму. А что, если этим кто-то окажусь я сам. Кто сможет нести часть моего груза? Эти мысли я обсуждал сам с собой, пока ходил вверх по реке с Леськой, чтобы разведать дорогу. К этому времени лапы у Леськи размокли и начали опухать. Я боялся, что она скоро не сможет идти. Но как я ни старался уговорить её остаться в лагере, она дождалась момента, когда народ не видит, и улизнула за мной. Шла метрах в тридцати позади меня, скулила и поджимала болевшие от воды и камней лапы. Я наорал на неё, но она не пошла обратно, а только виноватыми глазами смотрела на меня и тихо-тихо скулила. Я разозлился, но не мог смотреть на неё, взял на руки и пошёл с собакой наперевес дальше вверх. Она тут же перестала скулить. Изредка посматривая на выражение моего лица, довольная ехала вверх. Потом её замучала совесть, она лизнула меня и попросилась вниз. Потом она шла, не отставая от меня, хотя иногда прорывался жалобный стон, который "убивал" меня.

Вернувшись в лагерь я рассказал про то, что видел гору, и решил, где нам надо уходить с реки. Обед как раз был готов. Немного передохнув, мы двинулись дальше. Идти с рюкзаком по скользкому дну реки было куда труднее, чем налегке и даже с Леськой. Медленно, но верно мы продвигались к нашей цели. Постепенно нашим взорам открывались красивейшие места Малого Инзера. На одной из полян, около поворота реки мы вышли на обрывистый берег и двинулись в лес по направлению Ямантау. Посоветовавшись, мы с Ваней решили встать с юго-западной стороны горы на какомнибудь ручье, а там, если сможем найти подходящий ориентир, оставить вещи и начать восхождение. Мы шли напрямик к Ямантау. Карта местности ни о чём не говорила, точнее мы ничего не могли понять. В принципе нам и так всё было ясно: идти до подножия, встать на ночёвку на хорошем заметном ориентире, утром встать пораньше, позавтракать и ломиться в гору.

Продвигаясь по направлению к подножию, мы встретили внемасштабные объекты, которые представляли собой значительные увалы. При подъёме на первый из них во главе группы шёл Олег, за ним Марина, Андрюшка, я, Леська, Ваня и Маша. Перешагивая через бревно Олег задел его ногой, при этом гнездо диких пчёл, которое располагалось на бревне было слегка разрушено. Марина, Андрюшка и я успели пройти, а вот остальным не повезло. Машу ужалили в ногу, Ваню - в задницу, а больше всех досталось несчастной собаке - её несколько раз ужалили в морду. После этого нога у маши стала опухать, Ваня, наверное, тоже припух, а Леська вообще не могла идти, так как опухоль превратила её в большого бульдога, а глаза вообще заплыли и не открывались. Второй раз за день пришлось нести её на руках. Очень скоро Леське полегчало, и она снова начала бегать по сторонам, в поисках приключений.

К великому нашему удивлению минут через 25 после пчёл мы вышли на поляну, с которой открывался вид на Ямантау, где мы и сфотографировались. Эта поляна была первой, на которой Олег согласился сфотографироваться с нами - ведь это было на фоне высочайшей горы Южного Урала. Другой причиной удивлению было наличие достаточно солидного озера, явно искусственного происхождения. Это было большим прудом с водозабором посередине. Вокруг водоёма шла отличная дорога, являющаяся местами дамбой. Принимая меры предосторожности, мы аккуратно вышли на дорогу, направление которой точно совпадало с нужным нам; в этот момент я заметил "жигулёнок", стоящий на взгорке на этой самой дороге. Мы поспешили убраться в лес. Присматриваясь к машине, мы поняли, что это не очень похоже на военных, скорее местные жители выехали на природу. Но, тем не менее, рисковать не стали. В принципе место как нельзя лучше подходило для ночёвки, а также для того, чтобы оставить там вещи. Озеро наверняка было единственным, а с горы его должно быть видно, так как с него вся гора хорошо просматривается.

Посоветовавшись, мы решили встать с северо-восточной стороны от озера. До наступления темноты костёр решили не разжигать, а подготовиться пока к подъёму. Остановились, провели разведку местности, оценили обстановку. Всё было нормально. Где-то за лесом шумели машины или завод, до нас доносился шум работы двигателей. Здорово в заповеднике, тишина и покой! Маша и Марина постепенно покрывались лейкопластырем. Это был странный тип болезни.

За водой опять пошли в темноте, чтобы не привлекать внимания. На этот раз - я, Ваня и Олег. Шли по какой-то грязи, куда нас вёл Иван Сусанин-Мельников проведя предварительную разведку, ломились сквозь плотную стену кустарника, до воды дошли чуть живые, а предстоял ещё путь обратно.

В этот вечер всё прошло так, как было запланировано. Проверили и подготовили снаряжение, договорились встать рано и выйти как можно скорее. Ужинали только в одиннадцать вечера. Варили в темноте, а потому получился суп слишком жидкий, правда в нём стояли ложки, но это от соли. Олег слишком много говорил, мы подумали, а не "затушенировать" ли нам его.

В третий день мы продвинулись ещё на 12 км с малым набором высоты. На самом деле, мне показалось около 16 км.

В эту ночь, 8 августа, во вторник, мои часы сбросились. Показывая неправильное время, они ещё и не прозвонили. В результате мы проснулись поздно. Утро было пасмурным. Собирался дождь. Мы сомневались: идти или нет. В общем, мы всё-таки пошли. Из лагеря вышли в 15.10. Почти сразу же начались приколы. Буквально в 400 м от лагеря шла высоковольтная ЛЭП, по которой проходила наезженная дорога. Это было для нас положительно. Пройдя по ЛЭП до места, где нам показалось, что начинается просека по направлению к вершине горы, мы зашли в лес. Трудно проходимый лес сменялся совсем непроходимым. В один из моментов я увидел впереди просвет и повернул к нему. Это была отличнейшая дорога. Ширина около 30 м. Насыпь высотой около 2 м. Мы стояли в 20 м от конца дороги, который представлял собой конец просеки и ничего больше там не было.

После дороги лес продолжался такой же, как был внизу. Примерно через 500 м лес начал редеть. Появились каменные осыпи. Наверху вдоль склона нам показалась была заброшенная давно дорога, идущая по траверсу вдоль Ямантау. Впереди начиналась огромная каменная осыпь, на которой не было ни деревьев, ни площадок, где могла бы встретиться вода (так называемый оазис). Как и на Нарах, живые камни здесь попадались довольно часто, только здесь камни попадались очень большие. Иногда по камню удавалось пройти несколько шагов. Склон с этой стороны оказался очень крутым. Я и Ваня несли рюкзаки; Ваня иногда менялся с Олегом ношей. Андрюшка, Маша и Марина шли налегке. Леська забиралась рядом со мной. Ей легко удавалось прыгать с камня на камень, пока камни были не очень крупные. Когда встретилась целая груда здоровенных глыб, сквозь которые я кое-как смог пройти "на четырёх" Леська села перед ними на камень и заскулила. Олег крикнул мне, что Леська сидит и скулит. Я позвал её. Она попыталась пройти сквозь преграду, но не могла удержаться и скатилась назад, села и заскулила. Впереди такие завалы виднелись на столько, на сколько было видно. Я не знал, что делать. Леську надо было нести. Сама она не прошла бы - разбилась или получила травму. Нести в руках было невозможно, так как то и дело приходилось применять полный привод. Мы переложили часть вещей в Ванькин рюкзак, я засунул Леську в свой, оставив голову торчать из рюкзака. Далее надо было идти вместе с Олегом и Ванькой на случай, если я начну падать, чтобы они спасали нас с Леськой. Рюкзак с собакой весил около 25-30 кг. Я думал, что сдохну. Ноги загружались на каждом шагу. Я радовался в душе, что весь год усиленно тренировался и теперь могу идти. Леська смотрела по сторонам, наблюдая красоты, открывающиеся со склона горы. Потом ей это надоело и она решила положить голову мне на шею и дышать в ухо. Мне стало чуть-чуть легче, так как центр тяжести сместился ближе к спине. Когда она захотела убрать голову, я наорал на неё и она, проскулив о чём-то собачьем, вернулась в прежнее положение. Подъём нас уже измотал, а до горизонта было ещё далеко.

Когда мы добрались до горизонтальной площадки, которая начиналась как палуба корабля - без всякого перехода, скачком, из крутого спуска в ровную площадь, леська дала понять, что готова продолжить путь своим ходом. Я сразу же предоставил ей свободу. Без рюкзака на ветру было прохладно. Солнце грело мало. Почти сразу за нами на "палубу" влезли Маша, Марина и Андрюшка. Как и предупреждал нас дядя Толя, после первой площадки будет новый подъём, за которым опять будет ровная площадка. Мы шли по альпийскому лугу, на котором была заметна неспелая голубика (её было очень мало) и ещё какая-то ягода. Кроме естественной природы нам под ноги попался кабель, для проведения электричества. Второй подъём был менее крутой и в него Леська забралась без нашей помощи. Наверху действительно оказалась ровная площадка, на которой была следующая куча камней. Мы начали удивляться. Забравшись на неё, мы увидели следующую площадку и ещё одну гору камней. Это была последняя - 4-ая палуба корабля Ямантау. На вершину мы добрались в 18.50. Надо было срочно кушать, отдыхать и спускаться вниз. Спуск по месту подъёма нам не представлялся достаточно безопасным. Надо было посмотреть менее крутой склон.

Вершина горы представляла странную картину: бетонированная вертолётная площадка, бочки, ящики, мусор, колючая проволока, непонятные нам вещи, туалеты на двух пользователей, но без дверей и перегородки, разваливающийся домик с печкой - жилище военных, судя по надписям, воронка от взрыва. Всё это было в заповеднике на вершине самой высокой горы Башкирии. Рядом с вертолётной площадкой мы оставили надпись на камне (краску оставила там группа, побывавшая за день до нас). Посмотрев на виды и, найдя место для спуска, мы зашли в домик, чтобы поесть не на ветру. Все горы вокруг были затянуты дымкой. Мы не смогли сфотографироваться на память из-за этой дымки. Усталость сильно не чувствовалась. Было счастье от того, что мы достигли цели, к которой шли так долго, от видов, которые открывались сверху, рисовой каши и шоколада, которые мы тащили сюда, а разочарование от вида вершины, обжитой военными.

Надо было начинать спуск вниз. Леська опять стала моей пассажиркой. Теперь она положила голову мне на плечо и поглядывала по сторонам, ни на секунду не сомневаясь, что ей не угрожает опасность упасть вместе со мной с какого-нибудь камня и разбиться. Нам с ней было очень хорошо: ей верхом на мне, а мне от её тёплого дыхания и шерсти, согревающих мне шею. Спуск занял по времени меньше, чем я ожидал. Мы спускались прямо к виднеющемуся внизу заводу, до которого шла дорога от подножия каменной осыпи, и от которого близко до просеки и, соответственно, озера. Теперь мы не опасались ни военных, ни лесников - главная цель похода достигнута. Мы спокойно спускались на виду у всей военной зоны. Нас, конечно, не было видно на фоне камней, тем более начинались вечерние сумерки. Солнце зашло за тёмную дождевую тучу, которая приближалась к нам, но ни сколько не пугала нас. Нам было на неё наплевать. Мы чувствовали себя крутыми, сильными и мощными. Дойдя до конца осыпи, мы остановились. Масса моего рюкзака уменьшилась на вес одной подлой лайки. Дальше предстоял путь по дороге (шириной метров 15) до мощной трассы, ведущей к заводу. Мы совсем потеряли бдительность. Я шёл не глядя по сторонам, отдыхал. Постепенно земные чувства возвращались ко мне. Я начал вслушиваться и всматриваться в окружающее нас пространство. Всё вокруг было изрыто мощной техникой. Я удивлялся этому. Вскоре появилась трасса, ведущая к заводу.

Мы с Ваней напомнили народу о мерах предосторожности и маскировке в случае необходимости. Мы прошли по шоссе метров 30 и услышали сзади звук двигателя. Нас как смело с дороги. К счастью рядом оказался овраг, на дне которого мы схоронились от несущих опасность человеческих глаз. Машина пронеслась со скоростью километров 70 в час. Мы подождали немного и вышли на дорогу, которая представляла собой отлично выложенную бетонку. Движение группы было прервано словами Ваньки о том, что кажется впереди на горизонте появились огоньки машины, кто-то крикнул бежать в лес (может это был и я) и мы, забыв об усталости, как молодые кони свалили в лес. Деревья здесь были слабые. И нас было бы легко заметить в светлое время суток. Сейчас же было уже достаточно темно. Это нас и спасло, быть может.

После этого мы прошли ещё метров 400 и сошли с дороги в лес. Дойдя до забора, мы пошли вдоль него на некотором расстоянии. Освещение внутри территории пробивалось местами в лес, который был завален деревьями. За забором шли разные трубы, что-то шипело (скорее всего пар, прорывающийся из труб), далее ничего видно не было. Кончился завод и мы в поздних сумерках вышли на дорогу за заводом. Там нас увидели собаки, которые лаяли на нас, но, услышать которых на территории завода было невозможно из-за шума. Определив примерно нужное направление движения мы спустились вниз с насыпи и пошли по лесу. Там опять шла широкая дорога, но без бетона. Мы воспользовались ей, так как она шла в нужном направлении. Меня удивило то, что эта дорога в одном месте была перекопана от легкового транспорта. По этой дороге мы дошли до подстанции, от которой расходились несколько ЛЭП. Выбрав нужную нам, мы пошли по ней до примеченного утром места. Леська шла позади нас между ребятами и девчонками. Вдруг, её что-то сильно напугало и она поджав хвост побежала в лес с дороги. Марина с Машей крикнули нам и побежали за ней. Собака была чем-то сильно напугана. Мне пришлось взять её на поводок. Сколько мы ни старались, так и не увидели кого-либо там, откуда убегала собака.

Дождь, который начался в то время, когда мы прошли мимо завода, усиливался. Мы шли по просеке, которую приметили днём для возвращения. У меня был фонарь, остальные шли на шаг друг за другом. Андрюшка сильно устал, но шёл с нашей скоростью. Выбора ни у кого не было. Оставалась последняя трудная задача. Надо было найти оставленные вещи. Я с применением всех своих дополнительных чувств повернул в лес. Ели росли одна к одной. Я старался идти прямее, и так, чтобы остальные не отставали. Озеро должно было быть где-то недалеко. Трудно сейчас представить, какое чувство испытали мы, когда луч фонаря осветил светлый предмет - кусочек бумажки, оставленный около нашего костровища сегодня утром. С расстояния 400 м, петляя по зарослям леса, я ошибся всего на метр, и это в полной тьме. Восторгам со стороны Ваньки не было предела. Я был и рад, и ещё больше удивлён. В этой тьме мы прошли в двух метрах от наших рюкзаков и не заметили их. Просто все очень устали. Мы поставили палатки на старые места, развели огонь. В это время прибегает Олег, который пошёл за водой и страшным голосом сообщает: дойдя до дамбы он услышал голоса и повернул обратно; его наверняка не заметили. Мы устали, но без воды было нельзя приготовить ужин. Три "добрых молодца" чуть ли не по-пластунски "пошли" на разборки и за водой. Мы вышли на дамбу. Долго стояли и слушали. Обычного чувства, что есть кто-то лишний рядом, не было. Я тихо продвигался по дамбе. И вдруг я понял: ТУТ НИКОГО НЕТ! Мы спокойно спустились к озеру, набрали воды и пошли обратно. Была великолепная ночь. Дождь кончился, пели птицы, небо постепенно очищалось от облаков, о чём мы догадывались по полосе звёздной и тёмной частей неба. Костёр, дым, приятная усталость, горячий ужин, чай - всё, что хотелось тогда мне, всё это было во мне и у меня. Ближе к ночи вышла из-за тучи Луна. Она была большим белым блином, который освещал мокрую от дождя поляну, по которой протянулись длинные лунные тени елей. Эта картина осталась в моей памяти навсегда. В этот день мы вышли к лагерю в полночь, а поужинали (если это считать ужином) около трёх ночи. Как я добрался до спальника, я честно сознаюсь, не помню. И не помню, даже как я забирался в палатку. В памяти есть пробел с трёх ночи 9 августа до трёх дня. Мы дрыхли около 12 часов. Это казалось нормальным даже для меня. Но то, что вместе со мной 12 часов проспала и Леська, вот это меня совсем прикалывает. Она тоже устала после восхождения и возъезжания на высоту 1640 м.

Примерно определив по карте место нахождения озера, я посчитал дистанцию, которую мы прошли с 15 до 23 часов. Это было около 14 км (по прямой) с набором высоты 1140 м. Эту же высоту мы, естественно, и потеряли.

В среду 9.08.95 "Весь оставшийся день ели, спали, ели. Шёл дождь. Пасмурно. Завтра (в четверг) решили встать и выйти пораньше." (из дневника похода) Как и запланировали, встали рано. Предстоял ломовой день. Позавтракали, вышли на мощную ЛЭП и пошли по дороге, петляющей между опор. Это продолжалось около 6 км. С просеки открывались красивые виды, но очень часто всё было закрыто деревьями. Иногда в зарослях малинника мы встречали немного ягод, но в целом их было мало. Потом просека повернула на 90 градусов вправо. Нам пришлось уходить с такой великолепной дороги. После захода в лес скорость резко уменьшилась. Мы дошли до ручьёв, которые были в карте. Это нас сильно обрадовало. Впереди должна была быть дорога, которая шла вдоль Малого Инзера и Машака. Сначала мы хотели идти по самому хребту, но холодный дождь и отсутствие нормальных карт отбил всё желание лезть в неизвестность, да ещё по такому лесу.

Почти сразу за ручьями мы вышли на дорогу. Полевая, с двумя глубокими колеями, она предназначалась только для вездеходных машин. В некоторых местах были заметны следы от мостов автомашин. Мы прошли по дороге около 600 м. Постепенно дорога поворачивала на восток и поднималась в ущелье, из которого тёк ручей. Нам было нужно идти не вверх по дороге, а вдоль склона. Мы перебрались через ручей и начали пробираться сквозь труднопроходимые лесные завалы.

Ваня шёл первым. Он старался выбирать дорогу получше, но в таком лесу трудно было даже предположить о более менее хорошем пути. К рюкзаку Андрюшки был привязан чехол с гитарой. Гриф торчал высоко над рюкзаком. Каждый раз, когда Ванька проходил пригибаясь под деревом, Андрюшка забывал наклоняться и, зацепившись за ветки или ствол, останавливался, ругался и кое-как пробирался сквозь преграду. В одном из таких завалов, когда Андрей перелез через толстое дерево, ветка, в которую он упёрся грифом, откинула его назад с большой силой. Андрюшка кубарем полетел через дерево, упал, и начал ругать ветку, дерево, гитару, судьбу и т.д. Это было началом периода, когда Андрюшка устал и морально, и физически. Я шёл не первым, и видел, что слева лес как-будто светлее. Я думал, что Ваня постепенно повернёт влево, так как там было бы легче идти, но Ванька ломил без потери высоты. Терпеть можно большие трудности, особенно, если нет выбора. Но тут было иначе. Я не вытерпел и "наехал" на Ваньку: "ну ты что, не можешь что ли идти чуть ниже по светлому лесу?" В ответ Ванька обиженно сказал: "Если ты такой крутой, то иди сам первым и не выступай". Я пошёл вперёд и не просто принимал чуть левее, а пошёл почти на запад. Через 200 м мы вышли в чистый берёзовый лес, скорость в котором повысилась раза в три, а идти при этом было намного легче, особенно Андрюшке. Как выяснилось чуть позже, всё это время мы шли вдоль дороги, колеи которой еле просматривались в высокой траве. Мы пошли по дороге, возраст и дату использования последний раз, которой было трудно предположить. Леська шла где-то рядом в траве. Здесь для неё было раздолье. Она то и дело бросалась в сторону за мышками. Хотя шёл небольшой дождь, было приятно. Иногда сквозь просветы в низких тучах угадывалось солнце, и тогда на душе становилось совсем хорошо. Пора было вставать на обед. Холодный перекус мы уже сделали на первых ручьях, ещё до дождя. Выйдя на большую поляну, мы увидели, что на небе творится что-то неладное. В это время подул сильный очень холодный ветер, набежала серая туча и начался сильнейший за поход ливень. Нас хлестало как только можно. Ледяные струи текли даже под рюкзаком. Леська прикрывала от дождя глаза и наступала нам на пятки, что вызывало кучу ругани в её адрес. За 2 минуты мы промокли также, как можно промокнуть, стоя в озере с головой в воде. Разница была только в том, что нам легко дышалось от ледяного ветра.

К счастью, этот ливень шёл не дольше 10 минут. Вместе с его окончанием, кончилась плохая погода. Начало проглядывать сквозь облака солнце. Но воздух был ещё очень холодный. Дул сильный ветер. Мы все мёрзли, хотя температура воздуха была явно выше нуля. Маша и Андрюшка, устав от пути (мы шли достаточно долго без отдыха из-за дождя) хотели немного отдохнуть. Чтобы народ не вымерз совсем мне пришлось чуть ли не пинками заставить их двигаться. Маша, Марина и Андрюшка в припрыжку или бегом собирали дрова, Ваня с Олегом ушли в сторону Малого Инзера с котелками для воды. Я пытался трясущимися руками разводить костёр из всего очень мокрого. Было холодно, а потому дров народ собрал очень много и очень быстро, чтобы согреться. До них дошло, что реально согреться можно только от движения. Я за минуту, или чуть меньше, смог зажечь спичку, а от неё и бересту, которая хоть и была мокрой, но всё-таки взялась. Пошёл едкий дым, а в месте с ним и тепло, которого иак ждали все. Вода "пришла" очень быстро. Они бегом добежали туда, а возвращались быстрым шагом, чтобы согреться. К этому времени костёр уже начал греть. Обед приготовили быстро. Согрелись и пошли дальше по дороге.

Дождя больше не было. Солнце постепенно нагрело воздух. Но такого тепла, как два дня назад уже не было. К вечеру все облака растворились, "высыпали" звёзды. Воздух к ночи совсем охладился. Такой холод был впервые за весь поход. Ночью стоял дубак. Я несколько раз просыпался из-за того, что руки, которые я "раскладывал" по палатке, страшно замерзали.

В четверг мы прошли около 20 км и кушали за день 4 раза. А всё из-за того, что рано встали и поздно остановились. Тем не менее за день прошли не более 20 км. Из них около 5 км по завалам леса.

Утро седьмого дня похода было холодным и солнечным. Нам предстоял путь по дороге, следовательно я предполагал, что мы сможем к вечеру выйти в Двойниши под Большой Шелом. Однако мои надежды не оправдались. Дорога, которую мы нашли вчера, периодически терялась в болотах и луговинах. Мы лезли по буреломам. Я очень хорошо прочувствовал, что такое корчь. Андрюшка совсем устал. Это было и смешно, и печально. Мы делали ходки по 25 минут с пятиминутным отдыхом. Во время каждой ходки Андрюшка шёл неподалёку от меня и интересовался: "Тима, а сколько мы всего должны были пройти?" Я отвечал. Он спрашивал дальше: "А сколько мы прошли?" Я отвечал. Он: "А сегодня нам сколько надо идти?" Я отвечал. Он: "А всего сколько?" Я отвечал. После этого начинались вопросы о том, сколько в день мы проходим, уточнялись планы, спрашивалось о количестве дней, до возвращения домой и вероятности появления возможности вернуться раньше. Так повторялось один - два раза за час. К вечеру это начало доставать не только меня, но и других. У меня было желание попинать Андрюшку. Я понимал, что он устал, но ведь в группе все устали. Марина, старше его меньше чем на год шла и молчала, Маша, которая старше его чуть больше чем на год, а уровень подготовки не выше, умирала, но терпела. Он же не сдерживал в себе слабость. Мне было и неловко перед остальными, и жалко Андрюшку.

Другим мало радующим фактом было то, что народ ел за десятерых. Мы с Леськой вдвоём съедали столько, сколько ели каждая из девчонок, а ребята каждый съедали столько, сколько съедали Маша и Марина. И куда в них это влазило, а особенно в Андрюшку, ведь он был меньше всех нас. К счастью, я догадался взять продуктов на 14 дней, хотя планировали идти на 10. Нам должно было всего хватить. К ночи 11 августа у нас оставались одна буханка хлеба и 2 кг сухарей.

За день прошли по карте около 10 км, но и это было много для такой местности. К вечеру мы остановились на ручье, где смогли помыть голову и вымыться. Шампунь, который я взял с собой, оказался достаточно концентрированным, и его хватило на всех. Маша утверждала, что для неё не хватит и двух таких тюбиков, вопреки моим заверениям, что этот шампунь очень хороший. Потом мы сидели около костра и сушились. Когда я лежал в палатке, откуда-то издалека донёсся звук двигателя. Нет, я не ошибся, это точно был мотоцикл. Значит Двойниши где-то рядом.

В субботу 12 августа встали очень рано, чтобы добраться до Шелома в этот же день. Когда мы пересекли истоки Малого Катава я так и не понял, а при пересечении около слияния Большого и Малого река была достаточно многоводной. Мы кое-как нашли подходящее место для перехода. В районе Двойнишей было много сенокосных дорог. Местами лежала выкошенная и не убранная трава. Надо было начинать принимать меры предосторожности. Мы шли ещё по заповеднику. К обеду мы перешли через Катав и старую насыпь узкоколейки. Встали на склоне Шелома, приготовили и поели рисовую кашу, собрались и пошли на восхождение. При подходе к Двойнишам мы видели гору, на которую собирались подниматься. Шелом со стороны выглядел очень величественно. Хотелось скорее подняться на него. Когда мы выходили из лагеря, где оставили вещи, небо начало затягиваться тучами. Неужели мы не поднимемся наверх, думали мы. Решили, пока сможем идти, будем подниматься. Но идти под дождём мы смогли только до камней. Дальше идти стало слишком опасно: камни были скользкие, а наша обувь не была предназначена для движения по мокрым камням. Мы остановились, съели шоколад и начали спуск. Вид на хребет впереди был очень интересный. Это мне напомнило поход предыдущего года. На высоте около 600 м висело плотное облако и закрывало весь вид выше этой высоты. Мы спускались обратно к теряющейся в траве дороге, которая, судя по карте, должна была идти вдоль всего хребта Зигальга. Вернулись обратно в лагерь под усиливающимся дождём.

Мимо нашего лагеря прошла грузовая машина. Из-за дождя нас точно было не видно. Я был спокоен. Дождь играл очень положительную роль, но только в целях маскировки, нам предстояло ставить палатки под дождём и готовить ужин. Палатки мы ещё смогли поставить. Ванька сходил под проливным дождём за водой, а я с Олегом занялись дровами. Их было здесь достаточно, но только все деревья были совершенно непригодные для костра в такую погоду. Пока одни дрова высыхали, другие полностью прогорали, а верхние дрова заливало дождём. Странно, сильный ливень продолжался несколько часов. Сначала мы пытались стоять под одним полиэтиленом, потом остальным это надоело и они ушли в палатку. Леську с собой они не пустили, и она забилась под отвес полиэтилена моей палатки, глядела на огонь и дремала. Я пытался сделать что-нибудь, чтобы котлы хотя бы закипели. Это было не просто. Через час малоэффективных усилий, когда я спалил, наверное, уже кубометр дров, из палатки вышла Маша. Как она сказала, ей было жалко меня, одного страдающего под холодным ливнем. Мы стали "страдать" вдвоём. Причём я страдал так: с топором в руках я шёл от костра в лес, рубил дрова, приносил, подкладывал в огонь и снова уходил за следующей партией дров. Мне было уже наплевать и на дождь, и на холод. Всё моё существование предназначалось сейчас для приготовления ужина (кстати, тем гоблинам, которые к этому моменту уже дрыхли в сухой и тёплой палатке), я ходил и работал, а остальное было как во сне. Из чувств осталось только слабенькое чувство жалости к Маше и Леське. "Страдания же" Маши заключались в том, что она под холодными струями дождя раздувала хобой огонь. Это раздувание было очень своеобразным: Маша сама тряслась от холода, хоба в её руках совершала странные перемещения - от струй дождя по хобе стекали ручьи, которые замедляли движения хобы. В общем мы страдали по-разному. Тем не менее ужин мы приготовили. Кода Ваня принёс воду для супа и чая, в котлах было воды чуть больше половины. За время приготовления, воды в котлах прибавилось. Суп оказался густым и разваренным, но разбуженные гоблины съели всё. Хорошо, что я успел отложить Леське, которая очень сильно устала за день и, даже, сначала не хотела есть, пока я на неё не наорал. (Зато начав, съела часть моей порции). В их палатке было тепло. Меня клонило ко сну. Ноги совсем замёрзли, так как снять кеды и залезть в палатку мне было совсем влом - я сильно устал. Ваня подленьким голоском сказал: "А у тебя, Тима, не плохо получается готовить под таким дождём!" Я хотел убить его, но было лень. Вместо этого я решил пойти спать к себе в палатку. Бедная собака, она вся промокла, замёрзла и дрожала. Она забралась на мой спальник, но я даже не вставил ей! Вот до чего я был близок тогда к живой природе. В дневнике похода про этот вечер было сказано: ":Сухая нитка была только на шпульке. Руки принадлежали всем, кроме хозяев, пальцы сгибались только в одном суставе (у локтя). Спички зажигались только для того, чтобы потухнуть, зажигалка, вообще, не мычала и не телилась".

За день с рюкзаками прошли 10 км, без рюкзаков - на гору и обратно, тоже 10 км. Это была вторая суббота в походе - восьмой день путешествия. За это время мы прошли около 100 километров. Впереди был совсем небольшой участок между Двойнишами и Самодуровкой, как называлась на карте деревня Верхняя Катавка. Мы не знали расписания движения автобусов, не знали точно, есть вообще там автобусное сообщение или нет. Но мы точно знали, что по километровой карте дяди Толи мы сможем добраться до транспорта и спокойно вернуться домой.

13 августа в воскресенье Андрюшка был в приподнятом настроении. Мы собирались в последний раз уходить из палаточного лагеря. Скоро должен быть дом. Это было так приятно ему.

Мы прошли через заставу. Я спросил у лесника как добраться до автобуса и расписание движения. Как мы поняли, нам предстояло пройти 12 км за 3 часа. Это казалось вполне реальным. Мы поблагодарили лесника за информацию и помчались. Вперёд, как всегда, вырвались девушки и Андрюшка. Через пару километров пути нас догнала и накрыла дождевая туча. В течение 15-20 минут нас хлестал такой же ливень как несколько дней назад, но только тёплый. Леську "смывало" налетавшими потоками воды. Её хвост раскручивался при каждом очередном захлёстывании. Этот дождь сопровождался сильным ветром. Интересно было наблюдать его начало. Мы шли в двадцати метрах от девчонок. В тот момент, когда их накрыло ревущим потоком воды, мы были совершенно сухими. Через пару секунд на нас навалился этот самый поток с огромной силы порывом ветра. После окончания дождя я увидел другой прикол. Олег шёл всё время и не поворачивался. По его спине, рюкзаку и брезентовым штанам сзади стекали ручьи. Спереди справа его штаны были совершенно сухие. На них не было ни капли воды. Такой вот ветер был во время дождя. Двигаясь по дороге, мы замечали остатки от железной дороги: шпалы, рельсы, которые казались нам игрушечными, гвозди.

Как и ожидали, от движения по твердой дороге ноги начали стираться. Нам некогда было останавливаться. Надо было поторапливаться. До автобуса оставалось не так много времени.

Перед подходом к Верхней Катавке выглянуло солнце. Вся земля парилась. Было тепло. Мост через Катав был ещё со времён узкоколейки. Мы перешли по нему через реку и встали, чтобы переодеться. Все, кроме меня переоделись и хотели покушать. Ваня и Олег должны были вот-вот вернуться из деревни, куда они направились, чтобы узнать про автобус. Под "действием толпы" я хотел было начать переодеваться, как вдруг прибегают запыхавшиеся Ванька с Олегом и сообщают, что автобус вот-вот отправиться (следующий будет только через 3 дня, а до города около 60 км по горам). Можно представить, с какой скоростью мы сложили вещи в рюкзаки и помчались к автобусной остановке. То ли Олег, то ли Ваня, переодевшись во всё чистенькое на бегу наступил в мину, оставленную верхнекатавской коровой, "обновив" одёжку. Но это было тогда совсем не важно. Главное успеть на автобус. Андрюшка, который всегда делал всё дольше нас, сейчас был впереди. Вот это да! Я и не думал, что он умеет так бегать, а тем более с таким рюкзаком.

На автобус мы успели. Заняли всю заднюю седушку КАвЗ. Народ на нас смотрел с удивлением и непониманием. Они, наверное, никогда не думали, что бегать можно с такой скоростью, да ещё с явно не пустыми рюкзаками за спиной. На девятый день похода мы снова оказались на транспорте. Прошли пешком около 14 км, пробежали около километра.

Водитель нашего автобуса был профессионалом своего дела. Он надавил на педаль газа в Верхней Катавке и не отпускал её, наверное, до самого Катав-Ивановска. Мы не просто быстро ехали, а почти летели. По дороге мы "обошли" москвич "комби", который шёл с приличной скоростью. Мы сидели в хвостовой части автобуса, нас кидало по всем трём измерениям. Иногда казалось, что пространство имеет не три, а значительно больше измерений. Марина, Андрюшка и Маша умудрялись спать на ходу. Я боялся, что у них оторвётся какая-нибудь часть тела.

Очень скоро мы доехали до Катав-Ивановска. Нам посоветовали выйти около переезда, откуда до станции было ближе всего. По пути от автобуса до станции нас вымочило до нитки второй раз за день. Я прикалывался: все, кроме меня успели переодеться, и вымокли в своих понтовых пижамках. На станции я один одел сухую одежду и ходил с видом: "что же вы выпендривались, если летать не умеете". До поезда оставалось ещё много времени. Маша с Мариной безуспешно попытались найти хлеб, я по своему обычаю переписал расписание движения поездов, Олег, Ванька и Андрюшка наслаждались покоем и сухостью вокзала.

Мы спокойно сидели и ждали поезд до Вязовой. Вдруг тишину нарушил рёв и лай. Это в здание станции зашёл хозяин с "водолазом". Леська была втрое меньше той собаки, но шума от неё было столько же. Работники станции попросили хозяина "водолаза" выйти, что он, в общем-то, с удовольствием и сделал. Мы продолжали ждать отправление. Я вышел на платформу за 15 минут до отправления. "Водолаз" сидел около входа в вагон в окружении огромной толпы. Это была свадьба. Но в поезд никто не садился. Я сообщил нашим, что посадка ещё не началась и что лучше подождать, пока тот "пёсик" сядет в вагон. Так мы чуть не упустили поезд: оказалось, что уезжали только несколько человек, а остальные были провожающими. За пять минут до отправления мы вывалились на перрон и побежали к вагону. Проходя мимо "водолаза" Леська решила отомстить ему за беспокойство в здании вокзала, и, когда тот повернулся к ней мордой, Леська укусила его. И тут началось что-то страшное. Водолаз (а это был, наверное, щенок) завыл от боли или обиды, заглушая всю свадьбу. Проводница что-то спрашивала у нас. Я подумал, что она о билетах, а оказалось, она говорила, что это вагон дальнего следования и собаку надо везти в багажном отделении, а общий вагон находится в хвосте поезда. Я кое-как понял то, что она хотела сказать, и мы побежали дальше. К счастью, поезд состоял всего из трёх или четырёх вагонов. Мы сели, заняли места. Кроме нас в вагоне ехало ещё человек пять или десять. Проводница, проверив билеты, спросила, что там случилось и почему такой шум. Когда я объяснил ей причину, она удивилась, что такая маленькая собака, как Леська (которая уже удовлетворённо спала), может наделать столько шума.

Потом, уже ночью мы проезжали Юрюзань, где за окнами проплывали знакомые очертания мест, где мы были в этом году уже два раза (зимой и месяц назад). Слегка перекусив, мы погрузились в приятные воспоминания, обсуждения наших "подвигов" и приколов.

Часа через три поезд остановился на Вязовой. Дальше был совсем знакомый путь. Мы сели на привычные нам скамейки в здании вокзала и дремали. Утром доехали до станции Кропачёво, где набрали воды и купили свежий хлеб, о котором мечтали уже несколько дней. Из продуктов у нас оставалось совсем немного крупы и около килограмма обломков каких-то макаронных изделий, две банки сгущенки, одна из которых была варёная, а также рыбные консервы. В электричке Кропачёво-Уфа мы позавтракали. Это было что-то страшное: сначала сгущенное молоко с холодной водой и свежим хлебом, потом рыба со свежим хлебом и холодной водой, а для полного счастья Марина достала банку варёной сгущёнки, которую они с Машей сделали ночью перед походом (Марина уезжала от Маши, и они решили приколоться). Эту сгущенку мы смогли только попробовать. После первой банки мы кое-как съели жирную рыбу, а совсем сладкая варёная сгущенка вообще не лезла в нас. Потом мы спали.

Меня перед Шакшой разбудил Андрюшка. Он держал в руках ложку и полупустую банку: "Тимофей, будешь сгущёнку?" Меня чуть не вывернуло. Чтобы не видеть и забыть о сладком, я снова погрузился в сон. Проснулся где-то в районе Черниковки. Мы вышли из поезда, сели в трамвай и потихоньку разбрелись по домам. Хотелось спать. Есть я не мог около двух дней, а сладкое - около месяца.

После похода Андрюшка стал легендарным туристом на всю Новиковку. Восхождение на Ямантау сделало его популярным в определённых кругах.

Марину за два дня до приезда пытались искать. Машу не очень-то и ждали. Олег, Ваня и я нормально, как всегда. Мы куда-то собирались снова. Этот поход был последним большим походом (пока последним), куда мы ходили вместе. Летом 96 года Олег не пошёл, так как надо было крыть крышу, 97 - ждал призыва в армию, 98 - дождался этого призыва. Ваня сходил и в 96, и в 97; летом 98 года он уже не собрался - "быт заел".